сентиментальности. Я избрал этот путь не потому, что не осознаю важности такого
фактора, как чувства и переживания в выработке позиции к другим существам, а
потому, что решения, принятые рассудком, более универсальны, более тверды и
неодолимы и представляют больший интерес. Я не думаю, что только одними
призывами к сочувствию и добросердечию можно убедить большинство людей в
несправедливости спесиецизма. Даже там, где дело касается интересов других
человеческих существ, для нас, людей, всегда бывает приятной неожиданностью
обнаружить тяготение нашего сочувствия к представителям своей нации или расы.
Почти каждый, однако, подготовлен, по крайней мере номинально, слушать разумные
доводы. Можно также допустить, что имеется определенное количество людей,
любящих пококетничать с непомерным субъективизмом в моральности, говоря, что
любая моральность фактически такова, как и любая другая. Но когда тем же самым
людям предлагают сказать, что они думают о моральности Гитлера или о рабском
труде, таковы ли они, как у Альберта Швейцера или Мартина Лютера Кинга, лишь
после этого они убеждаются, что мораль у разных людей различна. Вот так, работая
над этой книгой, я полагался на разумные аргументы. И теперь, если вы не сможете
опровергнуть главный аргумент этой книги, вам придется признать, что спесиецизм
несправедлив, и это означает, что если вы относитесь к нравственности серьезно, вы
должны постараться удалить спесиецизм практически из вашей жизни и противостоять
ему всюду, где бы он не появился. Иначе говоря, любое обожествление превосходства
и непорочности собственного вида будет лишать нас базиса для критики расизма или
сексизма, если при этом мы не будем прибегать ко лжи и лицемерию.
В этой книге я в общем избегал споров на тему, что к животным мы должны быть
добрыми потому, что жестокость к животным неизбежно приведет к жестокости к
людям. Возможно это действительно правда, что доброта к людям и другим животным
часто идут вместе, но независимо от того, так это или нет, если мы будем упорно
стремиться сказать (как кстати считали Фома Аквинский и Кант), что именно в этом
кроется истинная причина, почему мы должны быть добрыми к животным, то это
прозвучит как полноценная позиция спесиецизма. Мы должны рассматривать интересы
животных не потому, что опять заботимся о набивших оскомину благах своего вида, а