Завтра… Что-то будет завтра?..
[IV] Император, чья благословенная Богом страна…(etsetera, etsetera)
«Between four great oceans?!..[Меж четырех великих океанов?! (англ.)] — сквозь опущенное забрало насмешничал рыцарь в черных доспехах, выгарцовывая у барьера на вороном коне. И, переходя на русский язык, с британской, однако, язвительностью прибавил: — Видимо, Индийский океан, брат мой, вы также включили в свои владения? Коли вы не осведомлены, смею вас заверить, между сим океаном и вашими владениями пролегает Индия, коя, позвольте вас просветить, пока что принадлежит…»
Это он, британский Георг, сколько бы он ни прятал лицо свое под черным забралом!
Довольно же слов! Копья наперевес! Пускай рыцарская удача рассудит, кто прав!
Понеслись!.. Под НИМ — конь белый, белее снега. И доспехи ЕГО серебряные разбрызгивают солнечный свет. И летит ОН на черного Георга Британского как на крыльях, подобно Божьему архангелу Михаилу. Недаром же имя этого архангела-воина носит и рыцарский замок ЕГО.
Сшиблись с грохотом. И вот уже поверженный черный британец вьется по земле у ЕГО копья, как змей у копья святого Георгия. Полная виктория!
Ну и как, помог вам вашParliament[Парламент (англ.)], милорд? И где ваша Индия? Там ли вы ее, милорд, ищете — под копытами моего жеребца?.. О чем вы причитаете из-под копыт? Где ваш надменный тон?«Pity for me, emperor! Iaskofmercy!»[Сжальтесь надо мной, император! Прошу пощады! (англ.)] — ах, вот о чем вы теперь!..
…Что это, однако, что?.. Померкло солнце, тьма окутала ристалище, тугая, тесная тьма. И как тогда, годы и годы назад, шаги кого-то огромного впереди, с кем не разминуться в этой тесноте.
Он тяжело ступает навстречу, а ты, уже не великий ТЫ, а совсем крохотный ты, сжимаешься в необъяснимом ужасе, чтобы сделаться еще меньше и незаметней.
Однако ОН, СТУПАЮЩИЙ, останавливается рядом с букашечнымтобоюи произносит голосом… О,тыникогда не слышал его, ноты, как и тогда, узнаёшь его по голосу… «Бедный Павел, бедный, бедный князь!..» — печально произносит ОН, твой могучий прадед, и проходит сквозь эту тьму мимо, обращая стоячий воздух в ветер колыханием своего плаща.
О чем он, великий прадед? Но ты, как и тогда, не спросишь, голос твой слишком слаб для этого. Только плащ впереди полощется на ветру, как военный стяг…
…Как всегда при этом видении, в последнее время повторявшемся все чаще, император, не успев до конца пробудиться, вскочил на постели во весь рост и прижался к холодной стене, словно бы пропуская мимо себя могучую тень. Полное пробуждение настало позже. И тогда он, вновь улегшись под пуховую перину, стал раздумывать о мрачных пророчествах, уже давно клубившихся вокруг него.