— А вот и они. Ты думаешь, тебе там будет хорошо?
— Конечно, а чтобы увидеть меня, тебе достаточно пересечь сад.
— Я буду приходить каждый вечер, — пообещала она.
— Приди рассказать о Невиле и Эстер.
— Ты мне напомнил! Я должна сообщить шефу, что теперь сестра Невила может приехать сюда.
— Он уже знает, — обронил профессор, поздоровался с Джесопами и сел в машину.
— Итак, мы выиграли, — проговорил Майлз Фаерлэнд, вышедший попрощаться с профессором.
Тот откинулся на спинку заднего сидения. У Джины сжалось сердце: никогда еще отец не выглядел таким уставшим и старым.
— Но пришлось уплатить определенную цену, — добавил Майлз.
Ясмин больше не протестовала по поводу Эстер. Ее лишили единственного довода. К тому же, приют освободился от незаконного, с точки зрения Ясмин, жильца. Если она и была расстроена поражением в случае с Эстер, то могла радоваться победе над профессором. Но что за власть она имеет над Майлзом?
Для Невила и Эстер это не имеет никакого значения, — сказала себе Джина. Завтра маленькая семья воссоединится.
Эстер приехала в пятницу. Совсем маленькая девочка прижимала к себе потрепанный чемоданчик, который бросила, увидев брата. Но что случилось с Невилом? Вместо того чтобы обнять ее, он четко проговорил: «Стой прямо, достань платок и не мочи меня своими слезами».
— В их семейной ячейке, — прошептал Майлз на ухо Джине, — Невил не только старший брат, но и играет роль родителей. И эта схема явно срабатывает.
Эстер не казалась смущенной или подавленной замечанием брата, лицо же Невила излучало самодовольство.
— Когда еще он полюбит нас? — вслух подумала Джина.
Майлз задумался:
— Трудно сказать, Джина. Но как только эти дети познают любовь, они уже не забудут ее сладкого вкуса.
Сладкий вкус любви… Джина думала об этом, занимаясь домашними делами. Да, домашними, ибо Ясмин все чаще отсылала Джину на кухню.
Сладкий вкус любви. Джина часто повторяла про себя эти слова, как бы примеряя их на себя и Тони. Но Тони отнюдь не баловал её своим вниманием, держался с ней холодно, отчужденно.
— Вы так поглощены «счастливой семейкой», — сказал ей Майлз через несколько дней после приезда Эстер, — что забыли о Кене.
— Операция? — Джине стало стыдно от того, что она не поинтересовалась судьбой мальчика.
— Не волнуйтесь, это была лишь диагностическая операция, и Кен перенес ее хорошо. Вот только…
— О, чудесно! — заулыбалась Джина.
— Дайте мне закончить, — он сделал строгое лицо, но она заметила намек на улыбку в его глазах. — Ему придется перенести еще одну операцию. Когда, не знаю. — Он помолчал. — А как там Шелтоны?