— Не каждому мужчине нравится, когда его видят в подобной обстановке и окружении.
— Что же, в таком случае, заставило вас мне написать?
— По четвергам здесь заставляют выполнять ужасно нуддную работу, но если к заключенному приезжает гость, счастливца от работы освобождают.
— Хм. Слышать такое мне, конечно, очень лестно, но…
Он пожал плечами, но Сабрина готова была поклясться, в это мгновение в его серых глазах что-то мелькнуло, был отблеск того тепла, которого она так жаждала, следующее мгновение, правда, его глаза снова приобрели непроницаемое выражение.
— Вы слишком долго сюда добирались, мэм, — с обвиняющими нотками в голосе заявил он.
— Мне приходится уделять много времени Ники.
— Кстати, вы сказали сиделке, куда едете и где вас искать в случае необходимости?
— Нет.
— Это почему же?
— Да потому что это человек, которому я доверяю. Если эта женщина не в состоянии ухаживать за ребенком сутки, не доставая меня звонками, значит, ее услуги не стоят тех денег, которые я ей плачу, а плачу я ей немало. Кроме того, никому нет дела до того, куда и зачем я езжу в свое свободное время. Господь свидетель — у меня его почти нет!
Неожиданно он улыбнулся. Если бы Сабрина не была столь поглощена своими переживаниями, она бы непременно заметила, какая у него красивая, обаятельная улыбка.
— Похоже, я затронул болезненную тему? — осведомился Дерек.
В ту минуту Сабрина готора была простить ему все, что угодно, даже самодовольство.
— Вроде того.
— Вам кажется, будто у вас каждый день понемногу отбирают жизнь?
— Да.
— А представьте, каково здесь мне?
— Не могу.
Дерек снова стал серьезным. Теперь он смотрел на нее в упор и не отводил взгляда. В ней было много хорошего — даже с избытком. Она говорила правильные слова в нужное время и с верными интонациями. Самое главное, в этом не было ничего нарочитого, театрального, фальшивого.
— Мне не следовало просить вас о том, чтобы вы приехали, — пробормотал он. — Вам здесь не место. Вы слишком чисты и невинны.
Она подумала о том, как много сделала в жизни дурного.
— Вы заблуждаетесь. Сегодня утром я совершила нечто ужасное, — помимо воли вымолвили ее уста. — Я готовилась к отъезду из Нью-Йорка и одевалась, а Ники нервничал и плакал. Я уже сделала с ним упражнения, накормила выкупала его, но потом вынуждена была положить на постель, чтобы заняться собой. А он все плакал. — Она торопилась исповедоваться, словно это помогло бы ей обрести душевное равновесие. — Я подоткнула ему одеяльце, поцеловала, но он все не успокаивался. И тогда я вышла из себя.
— И что же вы сделали? — спросил он, не скрывая своего сочувствия.