Внезапно в равномерный гул уличного транспорта вторгся вой корабельной сирены.
— Ты слышал? — спросила Лиз. — Когда я была маленькая, отец повторял мне, что в Бангкоке можно услышать, как трубят слоны, когда их перевозят на речных баржах. Они плыли из Малайзии, так как леса на Борнео повырубали, и вот теперь животные стояли привязанные на палубе, их везли в леса Северного Таиланда. Когда я приехала сюда, я долго еще думала, что это слоны трубят в свои хоботы.
Эхо сирены замерло вдали.
— У госпожи Мольнес есть мотив, но насколько он убедителен? — спросил Харри, отойдя от края крыши. — Ты смогла бы убить кого-то, чтобы потом в течение шести лет иметь формальное право распоряжаться пятьюдесятью миллионами крон?
— Смотря кого, — ответила Лиз. — Есть парочка таких, которых я прихлопнула бы и за меньшую сумму.
— Я имею в виду вот что: пятьдесят миллионов в течение шести лет — то же самое, что пять миллионов в течение шестидесяти лет?
— Конечно нет.
— Вот именно, черт возьми!
— Тебе хочется думать, что это она? Госпожа Мольнес?
— Как я могу этого хотеть? Я хочу одного — чтобы мы нашли убийцу, и тогда я вернулся бы наконец домой.
Лиз смачно икнула, одобрительно кивнув самой себе, и отставила пиво в сторону:
— Бедная дочурка. Ее ведь зовут Руна? Подумать только, мать привлекут за то, что она убила отца из-за денег.
— Знаю. Но она, к счастью, храбрая девочка.
— Ты в этом уверен?
Он пожал плечами и поднял руку к небу.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Думаю.
— А зачем вытянул руку?
— Ради энергии. Я аккумулирую энергию всех тех, кто сейчас внизу. Она обеспечит мне вечную жизнь. Ты в это веришь?
— Я перестала верить в вечную жизнь, когда мне исполнилось шестнадцать, Харри.
Харри повернулся к ней, но в темноте не смог различить выражения ее лица.
— Твой отец? — спросил он.
— Да. Он держал мир на своих плечах, мой отец. Жаль только, что ноша оказалась слишком тяжелой.
— Но как… — Он запнулся.
— Это грустная история о ветеране вьетнамской войны, Харри. Мы нашли его в гараже, при полном параде, винтовка лежала рядом. Он оставил длинное письмо, адресованное не только нам, но и всей американской армии. Там было написано, что он не может больше убегать от ответственности. Что он понял это, когда оказался у открытой двери в вертолете, взлетевшем с крыши американского посольства в Сайгоне в 1973 году, и смотрел вниз, на отчаявшихся южных вьетнамцев, которые штурмовали здание посольства в поисках защиты от вступающих в город военных. Отец писал в письме, что ответствен за все это наравне с военной полицией, которая сдерживала толпу прикладами винтовок, — била тех самых людей, которым они обещали выиграть войну, обещали демократию. Как офицер, он ощущал свою вину и за то, что американцы эвакуировали в первую очередь собственных военных, позабыв о вьетнамцах, которые сражались бок о бок с ними. Отец отдавал им должное и сожалел, что не понимал собственной ответственности за них. В конце письма он передавал привет матери и мне и советовал нам забыть его как можно скорее.