Толи дело образ протопопа Аввакума. Самоотверженно страдающий за правду, смело выступающий против своеволия воевод аскетичный поп мил зрителю, невзирая на свой чуждый светскому сознанию фанатизм. Страдает он от Никона ни за что, просто становиться жертвой злопамятства Патриарха. С большой семьей терпит неимоверные лишения, но остается верен Богу даже под пытками. Да и Господь явственно являет зрителю, что находиться на стороне Аввакума. Ведь чудес Никон не вершит, а Аввакуму они сопутствуют постоянно: то ругатель его умрет прямо во время угроз, то ялик явиться к нему в самую нужную минуту, то псалмы спасут от своенравного боярина. Он обращает неверующих и изгоняет бесов. Денег Аввакум не берет, за вдов заступается, милости не просит.
Невольно даже глядя на этот образ вспоминаются слова Святителя Игнатия Брянчанинова, характеризующие как еретиков, так и правоверных раскольников: «Зараженного ересью и расколом диавол не заботится искушать другими страстями и грехами очевидными. И зачем искушать диаволу того и бороться с тем, кто при посредстве смертного греха - ереси - и убит вечною смертию, и заживо уже составляет достояние диавола? Напротив того, диавол поддерживает еретика и раскольника в воздержании и прочих наружных подвигах и видах добродетели, чтоб этим поддерживать его в самодовольстве и заблуждении, а правоверных личиною святости, которую носит на себе еретик, привлечь к ереси или, по крайней мере, привести к оправданию и некоторому одобрению ее, также к сомнению в правоверии и к холодности к нему». Только едва ли такая святоотеческая оценка знакома широкой зрительской аудитории.
Не спасает у авторов фильма власть Никона, даже сироту, ставшего приказчиком на монастырской стройке. Впав вслед за Никоном в грехи, он осознает их лишь во время бури, обретая спасение у отшельника-старообрядца и постигает верность именно двуперстия. Даже никоновский келейник не выдерживает зверств Патриарха и бежит от него к старообрядцам на Соловки.
Попытка Патриарха Никона соблюсти каноны православной иконы, уйти от влияния западной живописи и отечественного уродства в иконописи выставлены в фильме карикатурно. «Кто с этим не согласен – тот дурак» - говорит Патриарху гонимый «иконописец» выставивший в своей «иконе» на показ половые регалии Адама и Евы. Несомненно, сегодняшнему зрителю, выросшему на «Эммануэль» и привыкшего к стриптиз-шоу такой подход ближе, чем вычурные соображения про какую-то каноничность. А ведь Патриарх Никон фактически тогда спас каноническую икону на Руси. В последствие XIX век показал к чему привела в Церкви вольность в вопросах канонов иконы – к забвению богословия иконы, гибели канонической иконописи и тотальному торжеству чувственных католических образов. Но есть ли в фильме хоть какое-то внятное слово, если не в поддержку, то хотя бы в пояснение позиции Патриарха? Отнюдь. Зато хватает страшных и трогательных сцен рубки икон и переживаний царя и царицы.