Люси очень устала, и мы решили, как только доберемся до дома, сразу лечь спать. Однако пришел молодой викарий, миссис Вестенра пригласила его к ужину, и нам с Люси пришлось вместе со всеми сидеть за столом, изо всех сил борясь со сном; о себе могу сказать, что я чувствовала себя героиней. По-моему, епископам надо собраться и подумать о воспитании более внимательных и деликатных священников, которые бы не навязывали своего присутствия людям, явно усталым и обессиленным.
Люси спит и дышит ровно. Щеки у нее горят, какая она красивая! Если мистер Холмвуд влюбился в нее, видя ее только в гостиной, представляю, что с ним было, если б он увидел ее сейчас. Вполне возможно, однажды всем этим «современным женщинам»-писательницам придет в голову, что будущим супругам нужно увидеть друг друга спящими, прежде чем делать предложение или принимать его. Впрочем, в будущем «современная женщина», наверное, откажется от унижения «принимать предложение» и сама будет его делать. И вероятно, преуспеет в этом! Слабое утешение. Как я рада, что Люси сегодня, кажется, получше. Очень надеюсь, что кризис миновал и ее тревожные сны прекратились. Я была бы совсем счастлива, если бы только знала, что с Джонатаном… Господи, сохрани и спаси его!
11 августа, 3 часа утра. Вновь за дневником. Не спится. Слишком взволнована, чтобы заснуть. Произошло нечто кошмарное. Ночью, не успела я закрыть дневник, как сразу же провалилась в сон… Потом внезапно проснулась, охваченная ужасным чувством страха и пустоты. В комнате было темно, ничего не видно, я на ощупь пробралась к постели Люси — она оказалась пуста. Я зажгла спичку — Люси в комнате не было. Дверь закрыта, но не заперта, хотя я ее запирала. Решив не будить ее мать — последнее время она чувствовала себя неважно, — я оделась и отправилась на поиски сама. Выходя из комнаты, посмотрела, в чем Люси вышла, чтобы понять ее намерения. Если в халате — значит, она дома, в платье — где-то на улице. И то и другое оказалось на месте. Слава богу, она в ночной сорочке — значит, где-то здесь.
Спустилась вниз, в гостиной ее не обнаружила, в других комнатах — тоже. Входная дверь оказалась открыта — не настежь, а просто не задвинут засов. Странно, обычно прислуга тщательно запирает эту дверь на ночь, поэтому я заподозрила, что Люси вышла на улицу в чем была. Раздумывать было некогда, тем более что томительный страх лишил меня способности вникать в детали. Я закуталась в шаль и выбежала из дому…
Пробило час, а я все еще ходила по нашей улице — на ней не было ни души. И на Северной террасе никаких признаков фигуры в белом. Стоя на краю Западного утеса над молом, я попыталась через гавань разглядеть Восточный утес — одновременно в надежде и страхе, что Люси там, на нашей любимой скамье. Было полнолуние, но темные, бегущие по небу облака создавали удивительную игру света и тени. Сначала я ничего не могла разглядеть — церковь Святой Марии и все вокруг оказалось в глубокой тени. Но вот облако прошло, и я увидела руины аббатства; затем узкая полоска света рассекла темноту, выхватив из нее церковь и кладбище. Мои надежды оправдались: в серебряном сиянии луны я разглядела белую как снег фигуру, полулежащую на нашей любимой скамейке. Новое облако мгновенно покрыло все мраком, мне почудилась черная тень, склонившаяся над белой фигурой. Был ли это зверь или человек, я не поняла. Не дожидаясь, пока снова прояснится, я бросилась по ступенькам вниз на мол, потом мимо рыбного базара к мосту — единственный путь к Восточному утесу.