Халкор досадливо закусил губу. На его лице было сомнение, но потом он мотнул головой в знак отрицания:
— Ничего не будет! Забить они его не успеют! Я-то рядом!
— Глупый, я говорила не о том, что они его забьют, а о том, как бы он их не убил!
— Чушь! Мальчик для утех с оттопыренными впереди штанами! Да он член ходячий, а не боец! Ты — и ты — выходите. Итак: вас пятеро против одного. Бить в полную силу, слушать сигнала — как зазвучит сирена — бой окончен. Кто замешкается — болевиком на полном разряде по спине. Ваша задача измордовать его как можно быстрее и сильнее. На всё про всё вам — три сентанса. Твоя задача, трахатель тупорылый, продержаться три жалких сентанса. Бегать по залу нельзя. Иначе я сам тебя выпорю болевиком.
Слава смотрел на своего тренера, и понимал — его хотят покалечить. Просто потому, что хотят. А может и убить. Его жизнь тут ничего не стоит и зависит вот от таких самодуров, как это существо. Впрочем — а разве на Земле было не так? Разве всегда не находился кто-то, кто управлял его судьбой, и судьбой других людей как ему заблагорассудится? Не считаясь ни с их желаниями, ни с их возможностями. Ну что же — по крайней мере без боя он не сдастся. А люди — вон как они с готовностью выстроились его убивать! Правильно — своя рубашка ближе к телу. Может это они в бойцах и воспитывают? Каждый сам за себя! Каждый сам за себя! Надо твердить это каждый день и как можно чаще. Может тогда будет возможность выжить.
'Итак — против меня стоят — Габор (непонятно кто и что, вампир? Что, кровь кинется сосать? Волкообразный, полумедведь, этот — как человек…только вот когти — ой-ёй. И пятый — что, мой дружбан, бандюк?! Ну ну…не упустил возможности, ага'. - всё это промелькнуло в голове Славы, как молния. Он расслабился. Его как будто накрыло красным туманом, сквозь который он услышал команду тренера:
— Начали!
Эти мутанты двигались почему-то медленно-медленно, как в замедленном действии — он видел, куда будет направлен их удар, куда пойдёт рука, нога — убрать тело из-под удара было бы просто, если бы тело не слушалось с такой неуверенностью — оно как будто вспоминало, что надо делать, с какой-то задержкой, с промедлением, отчего он чуть не попадал под удары.
Спасало только то, что удар, который должен был прийтись в голову, живот или спину, он видел как-то странно — вначале некая тень конечности, несущейся к нему, этакий образ, мираж, а уж потом, через некоторое время, это действие повторялось в реальности. Фактически получалось так, что он видел удар раньше, чем тот был реально отправлен в его сторону. И ещё — они нападали со всех сторон, но если удар шёл со спины — он всё равно его видел, как будто тот фиксировался в телекамере, направленной назад. Это было немного смешно. И он стал глупо улыбаться, хихикая всё громче и громче — похоже, что это была самая настоящая истерика, порождённая последними событиями, всем тем. Что накопилось у него в душе за эти страшные дни. Со стороны, наверное, это выглядело странно и страшно — человек в вихре ударов от жутких монстров, которые и в дурном сне не приснятся, и смеётся в голос, чудом оставаясь невредимым — без единой царапины.