В порыве энтузиазма он как-то вечером вызвался показать Ларганусахибу, как ученики одной касты факиров, его старые лахорские знакомые, просят милостыню на дороге, и с какой речью он обратился бы к англичанину, к пенджабскому крестьянину, идущему на ярмарку, и к женщине без покрывала. Ларган-сахиб хохотал до упаду и попросил Кима еще полчаса неподвижно посидеть в задней комнате в том же виде -- скрестив ноги, обсыпанным золой и с диким выражением во взгляде. К концу этого срока пришел неповоротливый тучный бабу. На его толстых, обтянутых чулками ногах колыхался жир, и Ким осыпал его градом уличных насмешек. Ларган-сахиб следил за бабу, а не за игрой, что раздосадовало Кима.
-- Я полагаю,-- с усилием проговорил бабу, закуривая сигарету,-- я держусь того мнения, что это совершенно исключительное и мастерски сыгранное представление. Если бы вы не предуведомили меня заранее,
заключил бы, что... что... что вы водите меня за нос. Как скоро сможет он стать мало-мальски квалифицированным землемером? Ибо тогда я возьмусь обучать его.
-- Этому он и должен научиться в Лакхнау.
-- Тогда прикажите ему поторопиться. Спокойной ночи, Ларган.-- Бабу выплыл вон, шагая, как увязающая в грязи корова.
Когда мальчики перечисляли приходивших в этот день посетителей, Ларган-сахиб спросил Кима, как он думает, что это за человек.
-- Бог знает!-- весело ответил Ким.-- Тон его, пожалуй, мог бы ввести в заблуждение Махбуба Али, но целителя больных жемчужин он не обманул.
-- Это верно. Бог-то знает, но я хочу знать, что думаете вы. Ким искоса взглянул на собеседника, чьи глаза почему-то вынуждали говорить правду.
-- Я... я думаю, что он захочет взять меня к себе, когда я кончу школу; но,-- продолжал он доверительным тоном, когда Ларган-сахиб одобрительно кивнул,-- я не понимаю, как может он носить разные одежды и говорить на разных языках.
-- Ты многое поймешь впоследствии. Он пишет рассказы для одного полковника. Он пользуется почетом только в Симле, и следует отметить, что у него нет имени -- только номер и буква; у нас это в обычае.
-- А его голова тоже оценена... как Мах... как голова всех прочих?
-- Пока нет, но если бы мальчик, который здесь сидит, встал и дошел -- смотри, дверь открыта!-- до одного дома с красной верандой, стоящего на Нижнем Базаре позади здания, в котором раньше был театр, и прошептал через ставни: "Те дурные вести в прошлом месяце сообщил Хари-Чандар-Мукарджи", этот мальчик унес бы с собой кушак, полный рупий.
-- Сколько?-- быстро спросил Ким.
-- Пятьсот, тысячу -- сколько бы он ни попросил.