-- Никого тут нет, только кучка святош,-- громко сказал англичанин и прошел дальше, сопровождаемый беспокойным говором, ибо во всей Индии появление туземной полиции грозит вымогательством.
-- Теперь самое трудное,-- зашептгал Е.23-й,-- отправить телеграмму насчет места, где я спрятал письмо, за которым меня послали. Мне нельзя идти в тар-контору в таком наряде.
-- Разве мало, что я спас тебе жизнь?
-- Да, если дело останется незакониченным. Неужели целитель больных жемчужин иначе тебя наставлял? А вот и другой сахиб! Ах!
Это был высокий желтовато-бледный окружной полицейский инспектор в полной форме -- с поясом, шлемом и шпорами; он гордо выступал, покручивая темные усы.
-- Что за дураки эти полицейские сахибы!-- добродушно промолвил Ким. Е.23-й взглянул исподлобья.
-- Хорошо сказано,-- пробормотал он изменившимся голосом.--Пойду напиться воды. Посторожи мое место.
Он выскочил из вагона и тут же попал чуть ли не в самые объятия англичанина, который выругал его на плохом урду.
--Тум мат (ты пьян)? Нечего тут толкаться, приятель; Делийский вокзал не для тебя одного.
Е.23-й, в чьем лице не дрогнул и мускул, ответил потоком грязнейших ругательств, которые, разумеется, привели в восторг Кима. Это напоминало ему о ребятах-барабанщиках и казарменных метельщиках в Амбале в тяжелую пору его первых школьных дней.
-- Болван!--протянул англичанин.--Никле джао! Ступай в вагон.
Шаг за шагом, почтительно отступая и понизив голос, желтый саджу полез назад в свой вагон, проклиная полицейского инспектора и отдаленнейших потомков его проклятием Камня Царицы,-- тут Ким чуть не подпрыгнул,-- проклятием письмен под Камнем Царицы и проклятием множества других богов с совершенно неизвестными именами.
-- Не понимаю, что ты плетешь,-- рассерженный англичанин покраснел,-- но это какая-то неслыханная дерзость. Вон отсюда!
Е.23-й, притворяясь непонимающим, с важностью вытащил свой билет, но англичанин сердито вырвал билет у него из рук.
-- О, зулум! Какой произвол!-- проворчал джат в своем углу.-- И все это за простую шутку.-- Перед этим он посмеивался над несдержанными выражениями садху.-- Твои заклинания что-то неважно действуют нынче, святой человек!
Садху пошел за полицейским, униженно его умоляя. Толпа пассажиров, поглощенная заботами о своих детях и узлах, ничего не заметила. Ким выскользнул вслед за ними, ибо ему вдруг вспомнилось, что три года назад близ Амбалы этот сердитый глупый сахиб громогласно высказывал одной старой даме свое мнение о ее наружности.
-- Все в порядке,-- шепнул ему садху, стиснутый орущей, шумной, растерянной толпой; под ногами у него путалась персидская борзая собака, а сзади напирал раджпут-- сокольничий с клеткой крикливых соколов.-- Он пошел дать знать о письме, которое я припрятал. Мне говорили, что он в Пешаваре. А ведь я должен был бы знать, что он, как крокодил,-- всегда не в той заводи, где его ищут. Он спас меня от беды, но жизнью своей я обязан тебе.