— Ты теперь к ней переедешь жить?
— Никуда я не поеду.
Эля отложила непослушную ручку и просто стала читать. У Машки был круглый ровный почерк, словно откормленные воробьи на веточке сидели. Бок о бок. Как яблочки.
— Они и правда тебя побили?
— Кривда!
Тарабарщина какая-то. Ни одного слова не понятно.
— За что?
Эля ухмыльнулась. И от улыбок она тоже отвыкла. Скованные мышцы одеревенели. Пришлось приложить некоторое усилие.
— Кто-то им про ручку рассказал, вот они и примчались. Главное, вовремя как. Только я к подъезду, а они тут как тут… Ручка как-то в моем рюкзаке оказалась. Как она туда попала, если рюкзак был все время со мной?
Намек был слишком самоуверенный. Конечно, Машке это не понравилось.
— Максимихин сам догадался, — надула она губы. — Я говорила, он не дурак.
— И что в школе?
— Участковый приходил. Собирали педсовет. С тобой будут договариваться, чтобы ты заявление забрала.
— Как это они со мной договариваться будут? — опешила Эля.
Ничего-то она в этих делах, оказывается, не знает.
— Что-то полицейский такое говорил… Про ответственность. Что еще одна жалоба, и университеты им не светят. Поэтому надо все полюбовно сделать.
— Вот пускай и любят друг друга!
— Они никуда не поступят.
— Какой ужас!
— Ну, не знаю, — Машка осторожно забрала так и не пригодившийся дневник. — Может, будут деньги тебе предлагать.
Эля затаила дыхание. Деньги! Как кстати!
— И много?
— Тебе что, деньги нужны?
— Нужны!
— Так все из-за этого?
Эля медлила. Не было бы счастья, да несчастье помогло. А чего? Сами виноваты! Она к ним под кулаки не лезла.
Глянула на Минаеву. Она была сосредоточена. Мышка-норушка.
— А тебе чего?
— Ничего! — Машка даже отпрянула.
Ярость накрыла мгновенно
— Ну, иди, расскажи всем! — заорала Эля. — Чего ты тут ходишь? Хочешь почувствовать себя главной? Думаешь, я за тобой теперь бегать буду?
— Да нужна ты кому. — Машка сунула дневник в портфель. — Не я к тебе в гости набивалась! Помочь хотела.
— Пошла ты со своей помощью, — прошептала Эля.
Лицо Машки еще больше заострилось, тоненький носик как будто сильнее склонился к губам.
Минаева удалилась.
Эля упала на кровать. Опять хотелось спать. Из полудремного состояния ее вывел телефонный звонок. Домашний. Сотовый все-таки умер.
— Элина, здравствуй! — Голос Алкиной мамы Эля узнала сразу, Дронова-старшая была как будто все время слегка уставшая. — Ну, и что ты тут устроила?
Эля молчала. Не спорить же ей с родителями.
— Давай как-то решать этот вопрос. Что это за история с полицией? Зачем крайности?
— Папа будет чуть позже, — выдавила из себя Эля.
— А с мамой я могу поговорить?