Амбалы, услышав вой, остановились и бросили Леху на пол.
Сквозь вой, заполнивший уши, он ясно расслышал хруст, когда голова Лехи ударилась об покрытие. И это стало последней каплей.
Тимофей потерял контроль над собой. Время вдруг исчезло. Тренер потом уже смутно вспоминал, что он кинулся к амбалам, оскалившись, как зверь, и выставив вперед согнутые пальцы. В ушах непрерывно звучал только один звук — хруст Лехиной головы.
Когда Тимофей пришел в себя, он стоял над Лехиным телом, полусогнув ноги и пригнувшись. Браток внизу, у его ног, слабо ворочал головой.
Вокруг в разных позах — кто полусидя, кто лежа — находились тела нападавших. Двое амбалов лежали совсем рядом. На лице одного из них Тимофей увидел раны, которые нормальный человек нанести не может, просто не в состоянии…
И во всех глазах, устремленных на него, был страх.
— Вот что значит… братан разбушевался… — булькнул снизу Леха.
И снова затих, уронив голову на пол.
Тимофей выпрямился, преодолевая слабость и подступающую к горлу тошноту.
— Ну, кто еще хочет утопить нас в нужнике? — прохрипел он пересохшим горлом.
Все молчали. Группа справа прижалась к стене, щуря и пуча на него глаза разных видов. Тимофей выдохнул:
— Если кто подойдет… сразу загрызу.
Речь героя немногословна. Он почувствовал, как сухое горло раздирает хохот. Тимофей раздвинул губы. И услышал хриплый клекот — единственное, что смог выдохнуть.
А затем он упал на четвереньки, смазав этим все впечатление от своей героической речи. Дрожащими руками сэнсэй взял за шиворот братка и потащил его к стенке, туда, где стояли их чашки.
Он двигался на четвереньках, пятясь задом, как рак, с передышками и остановками. Из-под Лехи тянулся широкий кровавый след, оставляя темно-красную блестящую дорожку на неровном полу.
Тимофей не знал, как он сейчас выглядит, да и не хотел знать. У него маниакально блестели глаза, он непрерывно скалил зубы, ворочая головой во все стороны. Те из нападавших, кто успел прийти в себя, поймав его взгляд, сразу же начинали отползать к дальней стене, ежась от ужаса.
Все это происходило почти в полной тишине — в камере слышался только шорох движущихся тел и хриплое клокочущее дыхание самого Тимофея.
Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он сумел дотащить Леху до их места. До ужаса хотелось прилечь рядом и больше ничего не делать, просто уйти в болезненное забытье — и все. Но Тимофей усилием воли заставил себя двигаться дальше. Если остановиться сейчас, то больше он уже не встанет.
Двигаясь замедленно, как смертельно больной, он снял с себя рубаху и разорвал ее на полосы. Затем отложил тряпье в сторону и трясущимися пальцами ощупал разбитую голову Лехи.