– Забейся обратно в свою вонючую дыру или умри! – прохрипел я пересохшим горлом, не сводя взгляда с тусклого взора ночной нежити. – Отступи. Сегодня не твой день…
Пробормотав нечто нечленораздельное, Охотник зигзагами понесся прямо на меня. Выпустив в него остатки обоймы, я отбросил опустевший автомат в сторону и молча побежал навстречу, стиснув обеими руками рукоять меча. Сблизившись почти вплотную, я поднырнул под вырвавшийся из вонючей пасти язык и молниеносным ударом прочертил кровавую линию поперек бледной шеи. Все было проделано с такой скоростью, что сторонний наблюдатель никогда не смог бы увидеть глазом этот хирургически точно выверенный удар.
Охотник еще убегал от меня прочь, когда где-то метров через пять у него отвалилась голова, в то время как тело по инерции продолжало бежать, пока не пробило заграждение и не свалилось с крыши. Внизу же послышалась ругань и беспорядочная стрельба ночного патруля. Медленно, подойдя к еще живой голове, жадно разевающей пасть, я с каким-то злым восторгом отрубил извивающийся в пасти кусок языка, после чего рассек череп на две половины. Мне всегда хотелось знать, какие мысли блуждают в голове Охотника. О чем он думает и чего боится, но я не нашел внутри ответы на свои вопросы. Это была всего лишь мерзкая масса склизких комков какой-то гадости и еще чего-то неописуемо безобразного.
Чуть поодаль, уже на земле, в кольце света прожекторов держали под прицелами выживших людей и моего последнего бойца. Сейчас на него пытались надеть наручники.
– Не трогайте его!
Обернувшись на мой голос, солдаты опустили оружие. Выжившие гражданские испуганно жались к закопченной стене разрушенного дома, а укушенный парень находился в плотном кольце солдат, наставивших на него лес автоматов с примкнутыми штык-ножами.
– Я сказал, не трогайте!
Растолкав строй, я вышел к спутнику, прикрывшего мне спину в трудную минуту. Он до последнего боролся с судорогами Радости жизни, но медленно сдавал. Его кожа постепенно становилась тонкой и кровоточивой, словно вскрытая язва, а лицо синели буквально на глазах. Обращение было необратимым процессом, от осознания этого ему становилось еще страшней. Мне было искренне жаль его, но я ничего не мог помочь. Кроме одного – избавить от дальнейших страданий. Он тоже это понимал, в глазах его светилась надежда и обреченное ожидание.
– Капитан, Вы помните свое обещание? Окажите честь и убейте своим мечом, но сделайте это быстро. Не хочу превращаться в мычащий полуфабрикат.
– Как тебя звать? – спросил я.
– Олег. Рядовой Ефремов.