Оно даже не обернулось.
— Считаешь, он ее поймает? — несколько обеспокоенно спросила у меня душа священника.
— Неужели в тебе проснулась жалость к божьим тварям? Сам его натравил. Не поймает. Не беспокойся. На наше счастье, Пугало не умеет летать.
Оставался еще один кладбищенский участок, за тополиной аллеей. Если и там я ничего не найду, значит, три дня потрачены зря.
— Когда ты собираешься зайти в Орден Праведности?
— Зачем мне это делать? — Я выдохнул облако пара, рассеянно думая о том, что стемнеет меньше чем через полчаса и пора возвращаться.
— Ну, например, затем, чтобы отдать кинжал Кристины. Если тебя поймают…
— Значит, не должно быть никаких «если». Я не передам ее клинок на уничтожение до тех пор, пока не пойму, что с ней случилось.
— Рискованно. Но ты прав.
— Что это с тобой? Обычно подобные идеи ты встречаешь в пики.
Он пожал тощими плечами:
— Просто представил, что ты мне скажешь, если я смогу убедить тебя уничтожить клинок, а окажется, что твоя бывшая напарница попросту обронила его из-за невнимательности. Гляди. Эта вроде недавняя.
Могила, на которую он указал, втиснулась между двумя другими и все равно казалась сиротливой и одинокой. Она действительно была свежей. Еще не оплывший высокий холмик, свежесрубленный крест. К нему прибита деревянная дощечка, где углем написали всего лишь одно слово: «Неизвестная».
— Эм… — протянул Проповедник и поскреб подбородок. — Мы ее нашли?
— Пока не знаю.
Я исследовал оставшуюся часть погоста, обнаружив еще три свежих захоронения, с именами незнакомых мне людей. И, наконец закончив, направился к выходу с кладбища.
— Идем на постоялый двор? — спросил меня Проповедник.
— К кларисскам.
— Так тебя и пустили в монастырь. Сестры ведут закрытый образ жизни.
— Мне туда и не нужно. Они присматривают за кладбищем. Возможно, кто-нибудь из них что-то знает.
— Уже почти ночь. Они не откроют.
Я все же подошел к воротам и постучал. Окошко в калитке поднялось, и кто-то стал смотреть на меня из мрака.
— Я страж, — сказал я. — Могу ли поговорить с тем, кто заботится о кладбище? Меня интересует могила, где похоронена неизвестная.
— Приходи послезавтра, сын мой. — Голос был хоть и старческим, но сильным. — Сейчас ночь, и устав запрещает распахивать ворота незнакомцам. Даже если они — стражи. Завтра у нас важная работа. Возвращайся послезавтра. С рассветом.
Я понимал, что настаивать не имеет смысла:
— Хорошо.
Окошко закрыли, показывая, что разговор окончен, и я направился по заснеженной дороге к городским стенам, до которых отсюда было совсем недалеко. Требовалось лишь пройти старую мельницу и мост через замерзшую речушку.