— Трансформация требует много сил. Мой организм перестраивается. Извини, если со стороны это выглядит очень уж отвратительно, — сказал он, когда в его руках осталась лишь кость.
— Я предполагал, что ты проснешься голодным. Как твое плечо? Мышцы были сильно разорваны.
— На мне заживает как… на собаке. Видно, Господь не зря пересек наши дороги. — Он поплотнее закутался в одеяло, вытянул ноги в стоптанных сапогах. — Я хотел попросить тебя убить меня, но потерял сознание. Хорошо, что не успел.
— Ну, по крайней мере, ты не держишь на меня зла за то, что я тебя вылечил.
— И за то, что я теперь не совсем человек? — Он сверкнул усмешкой, и мне показалось, что его зубы несколько острее, чем были день назад. — Жизнь слишком дорога, чтобы отказываться от такого подарка. Моя… болезнь займет дней пять, может быть, неделю. Затем я буду таким же, как всегда. Человеком. Потому что меня не прельщает бегать по пустошам в чем мать родила, воровать овец и выть на луну.
— Тебя не пугает звериная сущность?
— Нет. С любым зверем можно справиться. Пожалуй, следующую порцию мяса я бы съел зажаренную. Если это не сложно для тебя.
Я стал разводить костер, а он между тем продолжил, глядя сквозь Пугало:
— Зверя можно подчинить и воспитать. Я не страшусь этого и смогу жить с новым «я».
— Предпочитаешь смотреть на жизнь положительно?
— Обычно нет. Но готов получить несколько плюсов из той неприятности, что со мной случилась. В моей работе они пригодятся.
— В работе знатока древних книг или легата кардинала?
Он хмыкнул, следя за тем, как я вожусь с мясом:
— Церковь принимает в свое лоно всех, кто готов уверовать и быть с Христом. Даже таких чудовищ, как теперь я.
— Спешу тебя разочаровать, — сказал я. — Тебя вряд ли можно назвать чудовищем, Роман. Я хорошо знаком с ними. И некоторые из них когда-то были людьми.
— Ты о темных душах?
Я посмотрел на Пугало, на Проповедника:
— И о тех, кто еще не стал ими. Больше всего чудовищ не среди ругару, старг или боздуханов, а среди нашего племени. Хуже людей я пока никого не встречал.
— Я обдумаю твои слова на досуге, страж, — серьезно сказал он.
Он еще раз поел, а затем вновь заснул на несколько часов.
Пугалу стало скучно, оно вытащило из кармана кость ругару, взятую в качестве сувенира, и стало серпом что-то вырезать.
Я принес еще воды, затем зажарил все мясо, чтобы оно не пропало.
— Когда ты собираешься уходить, Людвиг? — Проповедник, все это время гулявший по склонам и любовавшийся Монте-Розой, сверкающей снежной шапкой на фоне яркого неба, вернулся и заглянул в землянку.