— Я планировал встретиться с отцом настоятелем, а не с братом-управителем.
— Мы все понимаем это, — смиренно склонил голову монах. — Но отец настоятель очень плох, и мы все ждем, что со дня надень Господь призовет его в райские кущи. Пока главный здесь брат-управитель. Лучше, чем он, никого у нас нет.
— Хорошо. Значит, я поговорю с ним утром. Поблагодари его за гостеприимство.
Монах взял оставшуюся часть посуды, сказав на прощанье:
— Если тебе что-то понадобится, просто выгляни в коридор и позови. Один из братьев поможет тебе в мере отпущенных ему Господом сил. Если ты захочешь помолиться, то часовня открыта для тебя.
— Благодарю. Я непременно помолюсь перед сном.
— Ха! — тут же отреагировал Проповедник. — Когда ты наконец это сделаешь, я попрошу отправить меня прямиком в рай!
— Пожалуйста, не ходи по монастырю ночью дальше часовни и заднего двора. Ты можешь потревожить братьев.
— И подглядеть их страшные секреты. — Старый пеликан был очень доволен собою.
— Обещаю, что никого не побеспокою.
Монах благодарно склонил голову и вышел, притворив за собой дверь.
— Не слишком-то они спешат тебя видеть и рассказать о страшном зле. — Проповедник демонстративно зевнул. — Возможно, это зло живет лишь в голове брата Инчика. Ну и слава богу.
— Брата Инчика, который больше не пришел, — задумчиво ответил я.
— Может, у него дела.
— Может быть. — Я надел куртку. — Пойду посмотрю на часовню.
— Эй! Эй! — всполошился Проповедник. — Мои слова о том, что после твоей вечерней молитвы я попрошусь в рай, не более чем шутка! Ты ведь не всерьез их принял, а?
— Не беспокойся об этом. Я уже давно свыкся с мыслью, что избавлюсь от тебя только после своей смерти. Ты пойдешь?
— Боюсь, твоя молитва будет слишком неуклюжа для моих ушей. Да и не хочу тебя стеснять. Иди сам.
Ни меня, ни себя, ни Пугало он не обманул. Всем было ясно, что старый пеликан всего лишь хочет поваляться на кровати еще немного, прежде чем я сгоню его оттуда…
Уже наступила ночь, и на улице был легкий морозец. Он покалывал кожу на лице и студил пальцы. Я спрятал руки в карманы, глубоко вдохнув свежий горный воздух. По небу ползли облака, набегали на монастырь туманной стеной, делая огни фонарей, висящих на углах зданий, тусклыми и бледными.
Когда облака на несколько мгновений открывали обзор, я видел центральный хребет Хрустальных гор, снега которых мерцали жемчужным светом, льющимся с начинающей убывать луны.
Со стороны церкви ветер донес до меня молитву. Множество мужских голосов, с каждым мгновением набирая силу, славили своего святого, и я почувствовал, как волосы у меня на голове шевелятся и в них потрескивают искры. Пожалуй, просьба монахов о том, чтобы я не бродил где не следует, не лишена смысла. Церковь расположена в нижней части выросшего на склоне горы монастыря, но даже с такого расстояния меня задевала магия молитвы каликвецев.