От самолета профессор вместе с Кастелем вернулся на метеостанцию, а в это время друзья совещались. Они решили на свой страх и риск разыскать покинутую деревню. Может быть, там они найдут что-нибудь, что поможет им выйти из нелегкого положения.
Было около четырех утра, когда ребята двинулись в путь. Небо еще не начало светлеть. Они вооружились карманными фонариками, теми же самыми, с которыми обследовали развалины Лахиса.
Друзья прошли примерно километр, как Нильс вдруг сказал:
— Здесь, пожалуй, еще мрачнее, чем в штольнях Лахиса. Вы не находите?
— Ладно тебе, — мрачно откликнулась Кира. Если не считать нескольких перерывов, ее плохое настроение держалось с того времени, как они спустились в этот дурацкий храм. Она и сама толком не знала почему. В какой-то степени это настроение было связано с той штукой, которую нашел отец, а еще больше с тем, что он не рассказывал, в чем, собственно, дело. Девочка считала его секретничанье просто нечестным. Насколько ошеломляющей могла быть правда? Уж конечно, не более неожиданной, чем то, что Кира и другие пережили с тех пор, как стали носителями Семи Печатей.
— Мне вспомнилась одна история, — сказал Нильс. В такие моменты ему всегда приходили на память истории, одна ужаснее другой.
Лиза осветила фонариком растрескавшиеся скалы вокруг:
— Не знаю, стоит ли сейчас рассказывать твою историю.
— Да ты просто трусишь, — парировал ее брат.
— Вот уж нет!
— Тогда слушай.
И пока Крис и Кира обменивались нервными взглядами, слушая обычную перепалку брата и сестры, Нильс начал:
— Все это произошло с сестрой одной женщины, когда-то жившей у нас в гостинице.
Родители Нильса и Лизы владели старой гостиницей «У фонаря» на окраине Гибельштайна.
— Сама эта женщина была немного… ну, скажем, странной. Каждое утро она съедала четыре яйца, не вареных, а только немного подогретых. А после обеда она бегала по коридорам и кудахтала, как курица.
Лиза недоверчиво подняла бровь:
— Самое странное во всем этом рассказе то, что я не могу вспомнить эту женщину.
Кира хихикнула, а Крис смущенно кашлянул. Все знали, что Нильс выдумывал свои истории, большей частью импровизируя, хотя он и клялся каждый раз, что так все и было на самом деле. И каждый раз он утверждал, что истории, которые он рассказывал, приключились с другом друга или родственником родственника.
— Так вот, — продолжал Нильс, не обращая внимания на вмешательство Лизы, — сестра этой женщины была еще довольно молода, когда все это случилось, лет пятнадцати или шестнадцати. Это произошло в пятидесятые или шестидесятые годы, когда женщины еще носили эти