— Боже, какой стыд!.. — шептала Долли.
Она еле дошла до калитки, чувствуя, как этот высокомерный англичанин смотрит ей в спину. Как ее угораздило попасться в чужом саду, как будто крестьянская девчонка, ворующая яблоки. Да еще грохнуться в обморок от страха. С чего она решила, что сосед похож на Островского? Только цветом волос и глаз, а лицо у него — совершенно другое.
Долли вспомнила лицо незнакомца. Оно было красиво классической аристократической красотой, доведенной до совершенства столетиями тщательного отбора в родовитых семьях, но при этом в лице мужчины не было и следа изнеженного изящества. Большие темные глаза сверкали бешеным блеском, на скулах, покрытых золотистым загаром, проступили и заходили желваки, а губы кривились в презрительной усмешке — незнакомец был красив, как демон, и так же безжалостно грозен.
Княжна с горечью подумала, что этот кошмарный человек видел ее практически раздетой. Он, наверное, считает ее распущенной женщиной. Девушке стало грустно от этой мысли, ведь красивый сосед не был виноват в том, что принял ее за воровку — она сама дала ему повод усомниться в своей порядочности. Нужно было срочно исправить свою оплошность. На завтрашний бал принц-регент собирает всю знать Англии, скорее всего, и сосед будет там, она извинится перед ним, как только его представят официально. А если вдруг она не увидит соседа на балу, тогда найдет другой способ извиниться. Придумав выход из положения, Долли повеселела и побежала в свою комнату.
Сняв драгоценности, она бережно уложила их в перламутровый ларец, и подошла к зеркалу. Ей хотелось понять, что же увидел сосед, когда схватил ее. Зрелище действительно было вызывающим: тонкий шелк сарафана, надетого без рубашки, облегал грудь, открывая ее почти до сосков. Долли уже заметила, что ее грудь за последние месяцы стала еще больше, чем была в Ратманово, и теперь как живое существо жила своей отдельной жизнью: подрагивала при ходьбе, слишком выразительно приподнималась при вздохах, а глубокая ложбинка между бело-розовыми полушариями, казалось, привлекала взоры всех окружающих мужчин.
— Господи, у меня грудь больше, чем у Кати — а ведь она уже рожала, — расстроенно сказала Долли своему отражению.
Что бы она сама подумала, если бы увидела женщину, одетую в сарафан на голое тело, ночью в своем саду? Она уже знала ответ, и он ей очень не нравился — сосед должен был решить, что она абсолютно доступная женщина, и, возможно, пришла предложить ему себя. Но поняв это, княжна рассердилась и решила, что пусть сосед думает, что хочет. Она же знала, что ее намерения были чисты, и ей не в чем было оправдываться. Единственное, в чем она виновата, так это в том, что зашла на территорию его сада без разрешения, за это и следовало извиниться.