Ужасно вытянулась морда у Лисицы, которая так долго понапрасну пожирала глазами кругленький кусочек сыра, зажатый в вороньем клюве. Поджав хвост и опустив голову, бедняжка поплелась в лес с таким видом, будто ей до сыра нет никакого дела… А Ворона притормозила пластинку и, не удержавшись от соблазна, прокаркала во всю глотку:
— И так ясно, пою я божественно. И тебе, дуре, нет нужды мне это повторять! Я и так знаю! Я пою почище любого соловья! И скажу тебе прямо, твои дифирамбы мне осточертели. На сей раз, моя дорогая, перекрести свою пасть и попостись Сыр–то все равно мне достанется, — И, взмахнув крыльями, скромно добавила: — Но сначала, вместо аперитива, по просьбам всех моих знакомых я исполню песенку.
И с кокетливыми ужимками Ворона хрипло прокаркала черт знает что А Жоан Смельчак, радуясь случаю покарать тщеславие, жадными своими глазами высмот–рел место, куда упал сыр, подкрался к своей добыче— и был таков!
Глава 14
ДЕВУШКА С ПОЛЫМИ НОГАМИ
Опасаясь, как бы Ворона не призвала на помощь все эзоповское звериное царство, Жоан Смельчак со всех ног бросился в лес и, по извилистым лесным тропинкам добежал до родника у пригорка; это был маленький ключ, который тихо бормотал в своем каменном ложе. Здесь Жоан лег на мягкий зеленый мох, но не было у него сил даже для того, чтобы дотянуться до родника и запить сыр доброй ключевой водой. Только и хватило у него сил, чтобы горестно воскликнуть:
— О, стена, стена, где же ты?!
В тот же миг поперечная трещинка в ближайшей скале «очеловечилась» и превратилась в большой рот. Это был тот самый Рот–преследователь, который так докучал ему прежде, и изрек он свое неизменное:
— И далеко и близко. И далеко и близко? Черт возьми! И Жоан Смельчак, сжав кулаки, вскочил, пылая негодованием.
— Замолчи, глупец! Я уже сыт, сыт, сыт по горло этим «далеко и близко». С меня хватит! А если ты не угомонишься, я выбью тебе зубы! Но Рот скорчил гримасу (у людей такие гримасы называются улыбками) и сказал:
— Не горячись, малыш! А главное, к чему такой шум! Ты что, хочешь испортить все дело? — И, сложив губы бантиком, прошептал: — Тсс! Верховные власти изволят почивать. У них послеобеденный отдых. Смотри мне, не разбуди их… Подойди–ка сюда. Только тихонько… Несмотря на естественное недоверие ко ртам из иного мира (кто его, этот рот, знает, а вдруг он начнет кусаться или плеваться), Жоан исполнил эту просьбу, которую он, впрочем, счел чистейшим капризом.
— Подойди еще ближе… Не бойся, — зазывал его Рот. — Я хочу тебе кое–что предложить… Но так, чтобы никто не слышал… А особенно Ухо–призрак; повадилось оно все подслушивать, даже то, чего не говорят.