Он разглагольствовал о фабричных рабочих, а через край выплескивалась его неудовлетворенность собственной жизнью. Он винил маму в том, что она заставила его жениться на ней, помешав добиться чего-либо серьезного, винил меня, что я вообще родилась. Если бы, заявил он, ему не приходилось вкалывать, чтобы обеспечить семье крышу над головой, он бы тоже мог разъезжать на новой машине вместо старого велосипеда.
Я изо всех сил вжималась в спинку стула, прислушиваясь к примирительному бормотанию мамы. Она быстро поставила перед отцом тарелку с ужином, заварила свежий чай, намазала ему бутерброд с маслом, но он был не из тех, чью злость может утолить чай с бутербродами.
Он посмотрел на нас обеих тяжелым взглядом, взял вилку и принялся угрюмо закидывать еду в рот.
— Ради бога, женщина! Ты умеешь готовить что-нибудь, кроме этого отвратительного месива? — закричал он, проглотив первый кусок.
Мне на мгновение показалось, что сейчас его стошнит прямо на пол, — в прошлом с ним это часто случалось, но на этот раз он удержал еду внутри. Отец продолжал поглощать рагу, не забывая в перерывах ругать маму. Затем он притих.
Судя по тому, что лицо его вновь стало наливаться кровью, злость никуда не ушла — просто он искал другую причину для того, чтобы обвинить маму в своем недовольстве. Мама понимала это не хуже меня, ее мелко трясло от напряжения и страха, а в отце все больше клокотала ярость. Я чувствовала, как в животе зашевелился противный холодный ком, вызывая тошноту. Мне очень хотелось убежать, спрятаться, но я не осмеливалась пошевелиться. Лучше уж сидеть так, чем напоминать отцу о своем присутствии.
Куском хлеба отец собрал последние капли подливки. Затем резко отодвинул тарелку в сторону, так что вилки зазвенели, и вытер рукой рот. Маму он смерил взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
— Господи, да на кого ты похожа, женщина! Неудивительно, что я не хочу возвращаться домой. Любому мужчине было бы совестно стоять рядом с тобой. И дом помойку напоминает. Думаешь, мы можем кого-нибудь в гости пригласить? Моя мать была права насчет тебя, не зря она говорила, что ты грязная корова. Она-то всегда содержала дом в чистоте, а ведь у нее было четверо детей. Но разве тебе, ленивой дуре, есть до этого дело?
С каждым новым оскорблением в мамин адрес его лицо становилось краснее. Мама вздрагивала, словно каждое слово причиняло ей физическую боль, но защититься она не пыталась. Внезапно отец резко вскочил на ноги, так что стул с грохотом отлетел к стене. Мама знала, что случится потом. Она метнулась к выходу, но отец оказался быстрее. На ее руки и плечи обрушился град ударов — мама лишь пыталась заслонить лицо от тяжелых кулаков. Сквозь пальцы текли слезы, она вскрикивала от боли и чуть слышно просила его остановиться.