С прочими удобствами тоже проблем не возникло. Традиция — вещь, конечно, хорошая, но до общего туалета в конце коридора ашжуры как-то не додумались. За каждой двухъярусной кроватью в стене имелась небольшая дверка, а там и туалет, и душ, рассчитанные на двоих. У офицеров соответственно всё то же самое, только на одного. В общем, настоящая роскошь, при кажущихся спартанскими, условиях.
С досугом тоже всё было в порядке. К услугам команды имелись большой бассейн, несколько спортзалов, кинотеатр, просто театр, какая-то непонятная комната с песчаным полом и красным полумраком. Позже оказалось, что это солярий. Тогда почему в других помещениях освещение по человеческим меркам почти нормальное?
Но всё это в ближайшее время нам в любом случае не светило. Впереди были интенсивные тренировки на тренажёрах с последующим закреплением усвоенного материала с помощью гипношлемов.
Гинтири. Пилот-истребитель
С первых же секунд полёта, когда катапульта силового поля разгоняла истребитель в канале, чтобы вышвырнуть в пространство, почувствовала, что что-то не так. Или, скорее, что чего-то не хватает. Сначала не поняла, а потом уже не было времени на посторонние размышления. Но после того как вражеский истребитель, от которого я не успела увернуться, сначала получил пару зарядов по орудиям, а потом и взорвался, до меня вдруг дошло.
Стрелок!
Мой стрелок молчал! Дикарка Даля вела огонь по противнику, не издавая при этом ни звука.
Просто невероятно! Никогда о таком не слышала. Ведь даже курсанты, и те во время учебных боёв орут так, что порой не слышно звуков, имитирующих выстрелы, взрывы и рёв вражеских двигателей. А уж что иной раз рассказывают о настоящих боевых вылетах… Сорванные голосовые связки — профессиональная болезнь стрелков.
Когда Даля не кричала во время тренировок, я особого внимания не обратила. Попадаются стрелки, что тренируются молча. Но в бою…
Однако времени на то, чтобы размышлять или удивляться, сейчас не было совсем. Приходилось уворачиваться и маневрировать, убегать и догонять, иногда чуть ли не на грани потери сознания из-за перегрузок. Никакие компенсаторы не помогали. Хорошо хоть, не приходилось опасаться, что по той же причине в любой момент может вырубиться мой стрелок. Пилот-то сам чувствует, когда нужно остановиться, а вот угадать, каково сейчас твоему напарнику, не всегда реально. К счастью, хомо в этом смысле такие же выносливые, как ожу, поэтому с ней точно ничего не случиться.
Но непривычная тишина всё же вызывала опасения, и я время от времени бросала взгляд на вспомогательные приборы, указывающие расход боезапаса и результативность огня. На первом цифры неуклонно ползли вниз, доказывая, что напарница точно не заснула. А второй стабильно застыл на отметке в восемьдесят процентов.