Собственно, я почти исключительно этим и занималась последние несколько дней между схватками и кормлениями.
— О чём я должна была с ним поговорить? — тоскливо протягиваю я, заранее зная ответ.
— Ну как, о портрете об этом. Уже лето на исходе, а всё по-прежнему. Надо же что-то делать!
— Так делайте, раз надо, — говорю. — Я-то тут причём? Моя забота вон в кроватке спит.
— Да как же делать-то? Вот ведь в чём проблема! Ещё, видите, он позировать отказывается…
В таком духе с ним можно разговаривать вечно. Это, кстати, ещё одна причина, по которой я не хотела лететь в столицу на именование, но Азамату я о художниках напоминать не стала, а то он и правда клыки отрастит.
Я с горечью понимаю, что придётся предложить мастеру сесть, потому что стоять я уже устала, а он нескоро уйдёт, даже если я его грубо пошлю. Он принадлежит к категории счастливых людей с избирательным слухом. Но мне везёт — дверь гостиной открывается и заходит какой-то ещё человек, мне не знакомый.
— Мастер Овыас! — окликает он с порога. — Где вы… ой!
Последнее явно относится ко мне, потому что вошедший молодой человек застывает посреди комнаты, уставившись на меня круглыми глазами.
— Куда ты вломился, болван! — неожиданно эмоционально рявкает на него мастер. — Здесь вообще-то императорские покои!
— П-простите, Х-хотон-хон… — мямлит несчастный парень, пятясь к выходу. Ну нет, он сейчас сбежит, а я останусь один на один с мастером? Нет, спасибо!
— Подождите, — я милостиво улыбаюсь парнишке и машу рукой в сторону кресел в гостиной. — Присядьте, пожалуйста, и вы тоже, мастер, я сейчас.
Иду проверить, дрыхнет ли чадушко. Возвращаюсь в гостиную и закрываю за собой дверь.
— Я была бы вам очень признательна, мастер, — говорю сахарно, — если бы вы не кричали в присутствии спящего князя. А то, понимаете, мне придётся отрывать мужа от управления планетой, чтобы его укачать…
Я, естественно, и сама прекрасно справлюсь, но муданжские мамаши очень любят сделать вид, что дети их не слушаются, чтобы спихнуть все хлопоты на и без того перегруженных мужей. Мастер искусств сразу принимает виноватый вид и долго извиняется. Так-то тебе, старому зануде.
Я присаживаюсь напротив гостей.
— Я Элизабет, — сообщаю парнишке. Мне последнее время доставляет массу удовольствия смотреть, как муданжцы теряются, когда я им представляюсь. По их убеждениям моё имя должно храниться в строгом секрете, чтобы не приведи боги никто не напакостил, а уж если так необходимо кому-то моё имя сообщить, то делать это должен кто угодно, кроме меня, потому что в устах другого человека имя несёт меньше силы… ну или какой-то подобный бред. Я-то вполне уверена, что если кто-нибудь захочет мне подгадить, его успех или неудача будут связаны не с тем, как я своё имя скрываю, а с тем, как хорошо меня охраняют телохранители и духовник. Зато в ответ на моё доверчивое представление рядовые муданжцы чувствуют острую необходимость выложить о себе всю подноготную, а потом ещё хвастаются перед друзьями, что я им благоволю.