Отмытый Кир выглядит несколько лучше, чем немытый. По крайней мере, серые свалявшиеся космы сменились на блестящие чёрные волосы. Мы спускаемся в обеденный зал, где получаем по солидной порции бараньего шашлыка с чомой и грибной подливкой. Кир смотрит на мясо, как будто это платиновый слиток, и как только наш метрдотель отворачивается, хватает куски мяса руками и принимается стремительно уминать, почти не жуя.
Азамат ловит его за руку. Кир вздрагивает и сжимает кусок так, что сок течёт по руке.
— Тише, тише, — укоряет его Азамат. — Не спеши, не убежит.
— И никто у тебя из тарелки еду не отберёт, — добавляю я.
Кир послушно умеряет темп, но всё время зыркает на нас исподлобья, то ли боится, что и правда отберём ужин, то ли надеется, что отвернёмся. Азамат наливает ему молока, чтобы не икал после скоростного заглатывания, но ребёнок и молоко опорожняет одним глотком, а потом переводит дыхание. В итоге мы ещё и по полтарелки не одолели, а Кир уже сидит, со скучающим видом ковыряет ложкой в чоме.
— Наелся? — спрашивает Азамат. Ребёнок пожимает плечами. — Подливку попробуй, очень вкусная.
Кир послушно пробует подливку, но, видимо, не разделяет Азаматовых вкусовых предпочтений. Мы продолжаем жевать в молчании, Кир только время от времени косится на нас, и наконец набирается храбрости спросить:
— А можно ещё мяса?
Азамат открывает рот, чтобы разрешить, но я его перебиваю:
— Думаю, на сегодня хватит. Утром ещё съешь.
Кир сникает, а Азамат вопросительно хмурится.
— Как бы ему плохо не стало, — говорю. — Жареное в сухомятку на голодный желудок, не жуя… Тем более, он, видимо, нечасто мясо ест. Пускай сначала это переварит.
Кир корчит рожицу и отворачивается.
— Можешь ещё молока выпить, — говорю. Он тут же оживляется. — Только медленно. И помой руки, я тебя умоляю, весь перепачкался, смотреть страшно.
Азамат наклоняется ко мне и тихо говорит:
— Лизонька, иди спать. Ты устала, золотко. Я прослежу, чтобы всё было в порядке.
Я ухмыляюсь.
— Что, я уже настолько всех заклевала? Ладно, спокойной ночи, воспитанием займёмся завтра.
Встаю, обхожу стол, целую Кира в макушку и ползу на второй этаж. Ребёнок провожает меня неприязненным взглядом.
Я просыпаюсь через какие-то жалкие шесть часов, на дворе ещё светло. Не могу сказать, что отдохнула, но и заснуть обратно не выходит — нервничаю. Ладно, пойду проверю, всё ли хорошо у моих мальчиков.
Картина, открывающаяся мне в соседнем номере, в чём-то комична. Оба спят в совершенно одинаковой позе, засунув голову под подушку и положив сверху локоть. Я не сдерживаюсь и фыркаю. Азамат вздрагивает и просыпается. Тут же вытаскивает голову на волю и вглядывается в Кира. Тот спит. Я открываю рот, чтобы привлечь к себе внимание, но Азамат сам меня замечает, подрывается с лежанки и выводит меня в коридор, тихо, но плотно закрыв дверь.