Входим в залитый утренним солнцем зал, где вальяжно и расслабленно расселся Совет. При виде такого количества Старейшин Кир бледнеет и даже цепляется за рукав Азамата. Хорошо хоть за спину не прячется. Муж замечает и ободрительно похлопывает ребёнка по спине, и тот сразу же отодвигается. Я держу Алэка — ему необходимо присутствовать. Младенец компактно разместился в новом вышитом слинге, который мне на заказ сделала Орешница.
Ажгдийдимидин смотрит на нас довольно безучастно, разве что немного поджав губы. Унгуц хмурится и явно переживает. Изинботор неприкрыто скептичен. Асундул вообще нас не замечает, теребит бороду и думает о своём. Мы здороваемся и рассаживаемся на ковре.
Асундул отвелкается от своих мыслей, прерывисто вздыхает и прокашливается.
— Урик, давай экран.
Прислужник вкатывает в зал тот самый экран, которым пользовались, когда именовали Алэка. Асундул наконец фокусирует взгляд на Кире, и мне этот взгляд не нравится.
— Ты, значит, Кир?
Тот нервно кивает. Старейшина больше ничего не говорит и начинает манипуляции с экраном. Пауза тянется долго, но из-за всеобщей сонности она не кажется напряжённой.
— Есть такой, — наконец объявляет Асундул. — Именован на двадцать седьмой день месяца Умукха Старейшиной Интгилигом.
По залу разносится тихое аханье. Мы с Киром напрягаемся, а Азамат печально усмехается.
— Записан, — продолжает разбирать Асундул, — как сын Азамата Байч-Хараха.
Означенный Азамат приподнимает бровь.
— А мать? — подгоняет Изинботор.
— Не указана, — с нажимом отвечает Асундул и обводит собравшихся многозначительным взглядом.
— Как это не указана? — возмущается старик Удолын. — Сколько лет именую, ни разу не было, чтоб мать не указали!
— Тебе экран показать? — опасным тоном предлагает Асундул. — Думаешь, я разглядеть не могу?
— Тихо, тихо, — басит Агылновч. — Интгилиг был изрядный подлец, но дело своё знал. Раз не вписал мать, значит, были причины.
— Знаем мы эти причины, — скандально объявляет Изинботор. — Звонкие они были и тяжёлые!
Поднимается жуткий гам. Старейшины спорят, орут друг на друга, доказывают свою правоту, Асундул стучит по полу какой-то деревяшкой, пытаясь призвать всех к порядку, ничего не добивается. Кого-то дёрнули за бороду, другой получил тычок в рёбра… Мы сидим, боясь напомнить о своём пристутствии — слыханное ли дело, чтобы Старейшины передрались! Кир скрючился на полу, голову руками закрыл, даже не возражает, что Азамат его за плечо придерживает.
Внезапно становится тихо. Это Ажгдийдимидин вышел из транса и приказал всем заткнуться. Как ни странно, на достигнутом он не останавливается. Его неверный дрожащий голос выводит в воздухе слова, и они как будто прямо так, материальные и тяжёлые, повисают под потолком, того и гляди на голову кому-нибудь упадут: