— Коуди! — Сюзанна потянула его за волосы, но он только застонал.
— Я думал, мы уже говорили о том, как меня зовут. — И Джеб сосредоточил свое внимание на правой груди, поцеловав ее в точно такое же место. — Может быть, когда-нибудь ты сделаешь здесь еще одно такое же — ради меня, — прошептал он, лаская губами шелковистую кожу.
— Но мы не… не будем…
— Сначала я был готов с тобой согласиться. — Джеб ткнулся носом ниже ее груди и стал спускаться вниз. Его дыхание, как и дыхание Сюзанны, было прерывистым. — Я бы… сказал тогда, что все, чего хочу… это поцеловать тебя, — он скользнул вверх и прижался к ней всем телом, — прикоснуться к тебе языком. Что я хочу, чтобы ты стала такой же мягкой, как я твердым. — Он осторожно просунул внутрь нее палец. — Господи, да ты совсем мокрая.
— Коуди…
— И я был не прав. — Он передвинулся еще выше, взял руку Сюзанны и положил ее на себя. — Я не просто хочу оказаться в тебе. — Он начал медленно входить в нее, по дюйму за одно движение. — О Боже! — Он опустил голову на подушку рядом с головой Сюзанны. — Как видишь, я положил начало…
Сюзанна обхватила его ногами, впустила в себя, и он начал двигаться — сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Ритм их движений, их запахи — запах бренди и кожи, запах желания и дорогого шампуня, которым пользовалась Сюзанна, — все слилось воедино…
— Коуди… Джеб!
— О, Сюзанна! — страстно воскликнул он. Джеб двигался до тех пор, пока она не почувствовала, что больше не выдержит этого обоюдоострого совместного удовольствия, а он двигался еще и еще, сжимая руками ее бедра. Голос Джеба, превратившийся в хриплый шепот, продолжал упрашивать, умолять. Волны огромного и близкого наслаждения нарастали. Затем все мышцы Джеба напряглись, к нему присоединилась Сюзанна, и оба затрепетали в судорогах наслаждения, обрушившегося на них, словно звездный душ с небес.
Весь остаток ночи они любили друг друга. Это называлось именно так — любовь. И с ее стороны, и с его.
Джон Юстас остановился перед полуоткрытой дверью спальни Сюзанны Уиттейкер. Сквозь щель можно было увидеть только льющийся в окна солнечный свет. Испытывая некоторую неловкость, Джон Юстас слегка вытянул шею, стараясь рассмотреть, что делается внутри. На этот раз он увидел смятую постель и загорелую мускулистую руку, которая явно не могла принадлежать мисс Сюзанне. Конечно же, Джон Юстас уже знал, что кровать Джеба пуста.
Улыбнувшись про себя, старик, который даже в таком возрасте оставался романтиком, повернулся и пошел прочь. Он представлял себе лежащие рядом две головы, сильную руку, обнимающую хрупкую женщину; сплетенные вместе две пары ног — одни длинные и стройные, другие длинные и мускулистые, со шрамом на колене в виде полумесяца, добытым его внуком в шестилетнем возрасте при исследовании дедушкиного скальпеля.