Он видит всё – как вдовы хаты мажут,
как ёж луну сажает на насест.
Теперь её хозяйка не найдет
среди таких же желтых, круглых квочек.
Доволен вор. Торопится, хохочет,
хватает петуха и прячет в рот.
…Вот так они проходят край села.
Перебежал дорогу кот на свинке.
Милуются, свернули по тропинке;
невеста скоро будет весела.
В траве, как псы, орут перепела.
Он светел, в ней – ни блеска, ни кровинки.
Распались на две белых половинки:
одна плывет,
другая – уплыла.
Что касается меня, то я уже говорил – православный крестик на шее считаю достаточной защитой от всех происков судьбы-злодейки, нечистой силы и прочих сил тьмы. Удачу же приманиваю очень просто: когда она нужна по самый-самый зарез, беру в левую руку древнее нэцке, изображающее одного из семи японских божеств удачи – веселого бога долголетия и бессмертия Дзюродзина с чашечкой саке в одной руке и посохом и свитком в другой. Поглаживаю старичка-бога пальцем по голове и мысленно прошу посодействовать. Обычно помогает. Это нэцке досталось мне в наследство от бабушки-японки, я очень им дорожу и всегда вожу с собой в багаже, куда бы ни отправлялся. Крестик крестиком, а Дзюродзин Дзюродзином.
Ни я, ни Лянь Вэй никогда раньше не бывали на Фобосе. На Марсе – да, случалось. Больше скажу, я люблю Марс и, возможно, записался бы в колонисты, не избери другой жизненный путь. Есть что-то завораживающее в марсианских бесконечных пустынных просторах, рассветах и закатах, когда маленькое, но такое родное солнце, повиснув над горизонтом, окрашивает пески и скалы в фантастические цвета. Юношеский романтизм? Может быть. Но он хотя бы есть. А вот в гигантском булыжнике под названием Фобос, который совершает один оборот вокруг планеты на высоте каких-то шести тысяч километров всего за семь часов тридцать девять минут и четырнадцать секунд, никакой романтики нет. Это вам не Луна – вдохновительница поэтов и влюбленных. Одно имечко чего стоит. И верно – страх. Страшно себе представить, что будет, когда эта двадцатипятикилометровая, изъеденная кратерами и шрамами дура, как предсказывает наука, рухнет на Марс через сколько-то там миллионов лет.
О чем я и высказался, когда на обзорном экране во всей красе нарисовалась цель нашего путешествия.
– Одно радует, – философски заметил Лянь Вэй, вводя в «бортач» данные для расчета посадки. – Это уже будет не наша забота.
Сила тяжести на Фобосе в полторы тысячи раз меньше земной, и наш разведбот массой девяносто восемь с половиной тонн весит здесь порядка шестидесяти килограмм – вдвоем с Лянь Вэем мы можем поднять и перенести его с места на место. При известной сноровке. Плюс ко всему этот спутник, формой напоминающий картофелину, несется по орбите со скоростью более шести километров в секунду, и все это в довесок к еще некоторым особенностям делают посадку на него не таким уж простым делом, как некоторым может показаться.