— А ты сам где будешь? — спрашивает одна девочка.
— Рядом с тобой, Кейси, — отвечает Коннор, радуясь тому, что помнит, как её зовут.
— Нет, — возражает какой-то мальчик. — Король никогда не должен быть на передней линии. В шахматах, я имею в виду.
— Тут тебе не шахматы, — отрезает Коннор. — Речь о наших жизнях.
— Ну да, — соглашается мальчик, — просто мне нравится воображать себя офицером...
— С твоей лошадиной физиомордией тебе бы больше подошёл конь, — острит Кейси, и все хохочут. То, что они могут смеяться перед лицом такой опасности, говорит об отваге этих детей красноречивей всяких слов.
Коннор и защитники правого фланга принимаются стаскивать в кучу диваны, столы, игровые автоматы и сооружать из них баррикаду. В тот момент, когда Коннор переворачивает набок бильярдный стол, в его наушнике раздаётся голос Хэйдена:
— Коннор, что-то случилось! Не дозовусь охранников у ворот — никто не отвечает!
— Только не это! Мы ещё не готовы!
Но тут мальчик с лошадиным лицом говорит:
— Да мы никогда не будем готовы. Так что, думаю, вполне можно сказать, что мы готовы.
Коннор забирается в Рекряк и устремляет взгляд на север: через тёмную пустыню движется стена света. Это свет автомобильных фар. Он приближается... растёт... ширится...
— Включай тревогу, — говорит он Хэйдену. — Понеслась.
Если взглянуть на самолёт спереди, то может показаться, что у него есть глаза. Жутковатое зрелище. Воздушные машины, стоящие на приколе на Кладбище, много чего повидали, и, возможно, они единственные, кто охватывает целиком всю панораму борьбы и безумия в день, когда юновласти совершают своё нападение.
Качалка, самый северный самолёт на главной аллее, первым видит приближение вражеских сил. Его фюзеляж резонирует в тон однообразному гудку общей тревоги. На земле вокруг самолёта ребята, пытающиеся унести с собой хоть какие-то ценности, бросают всё и бегут мимо стройных рядов списанной, но не покорённой воздушной техники к югу. То, что до этого можно было бы назвать организованным хаосом, переходит во всеобщую панику.
Лазарет смотрит на Дримлайнер с его гудящими, готовящимися к полёту моторами. Если бы Коннор видел то, что видит Лазарет, он, может быть, изменил бы свой план и призвал всех подняться на борт спасателя до того, как подойдут силы юнокопов, но он не подозревает о том, что Дримлайнер снова в игре.
А вот самому Дримлайнеру отлично виден Старки, который теперь даже и не скрывается. Вожак аистят подгадывает момент, когда можно будет дать сигнал своим подопечным: забыть о плане Коннора и следовать его, Старки, плану. Трейс в пилотской кабине слишком поглощён приготовлениями к полёту, чтобы обращать внимание на то, что видит его самолёт.