Существует и третья категория женщин. Условно я бы ее назвал «с жиру бесятся». Красивые, холеные, состоятельные дамы. Замужние. Им нет необходимости себя продавать: все уже свершилось. Но они-то и оставляли в студии у Сгорбыша огромные деньги.
— Это уже пятый… — сказал как-то Сгорбыш, когда под шушуканье «задника» студию покинула высокая злющая брюнетка.
— Что пятое?
— Пятый альбом. Она ходит сюда раз в месяц. И всегда недовольна результатом. Хотя куда уж лучше? Оставляет каждый раз по тысяче долларов.
— Зачем ей это нужно?
— Деньги девать некуда, — зло сказал Сгорбыш. — С жиру бесится.
— Тебе-то что? Дают — бери.
— Ты не понимаешь… У нас в стране пенсия в десять раз меньше.
— Откуда ты знаешь? Ты на пенсии?
— Нет еще.
— Сколько же тебе лет? — удивился я.
— Пятьдесят пять.
— А я думал, больше! Вот и радуйся, что у тебя есть работа!
— Ты не понимаешь, — с тоской сказал Сгорбыш. — Это ж такие деньги! Выбросить на ветер тысячу долларов! Чтобы подружкам показывать фотоальбом за бокалом мартини. А через месяц придет ко мне за новыми ощущениями. Или потому, что новую шляпку в Париже купила. Попробуй скажи ей о пенсии.
Я задумался. Для меня, промотавшего «Порше», тысяча долларов не деньги. И брюнетка меня не удивляла. Я и не такое видал. Зато она удивляла Сгорбыша. Бедные люди не понимают, почему богатые так себя ведут. А те не понимают, в чем, собственно, дело? Они не задумываются над тем, что зараз швыряют на ветер чью-то месячную зарплату или пенсию. Потому что думают о другом. А места в нашей голове не так уж много. Нас может занимать либо одна проблема, но значительная, либо множество пустяков. Одна важная мысль способна вытеснить все остальные. К примеру, те, кто занят бизнесом, уж точно не думают, сколько пенсий оставляют за ужином в ресторане. Я вспомнил своего отца. Он бы со Сгорбышем поспорил. Нет. Не стал бы. В этом его сила. Он никогда не оправдывается и никому ничего не объясняет. Я тоже благоразумно промолчал.
Сгорбыш был мне симпатичен. Когда я привык к нему, а он ко мне, мы стали друзьями. Странная такая дружба. По непонятным причинам мы друг к другу прикипели. Он называл меня «Сынок». А я его «Горб», «папаша». Он думал, что я альфонс, но простил мне это. Я же предпочитал ничего не объяснять. Альфонс так альфонс. Квартира, которую я снимал, была больше, лучше и ближе к центру. Его однокомнатная берлога находилась на окраине. Я подозревал, что у Сгорбыша есть сбережения. Работал он много, а семьи у него не было.
— Когда ты купишь квартиру, Горб? — спросил как-то я.