— Да брось! А роман с актрисой?
Она назвала имя той брюнетки, чьи фото в обнаженном виде появились в Интернете. Кстати, замечательная подборка! И хотя я сделал снимки из благих намерений, дабы отучить Сгорбыша от пьянства, мне тут же приписали очередное злодейство. Видимо, брюнетка публично сокрушалась о том, что не удалось продолжить знакомство со мной. Репутацию мерзавца и пожирателя сердец мне создали сами женщины. Я нем как рыба и никогда не хвастаюсь своими подвигами. Они сами себя накручивают, разжигая любопытство масс. Придумывают ложные беременности и предпринимают фальшивые попытки покончить с собой. А потом распаляются еще больше. Вот и Лена смотрит на меня с жадностью, словно не верит своим глазам.
Я держал паузу, давая себя как следует рассмотреть, и, в свою очередь, беззастенчиво разглядывал ее. Вблизи она оказалась не так хороша: лицо плоское, глаза, как у кореянки, миндалевидные и косо посаженные, скулы широкие. Зато фигурка точеная. Запястья ее рук на удивление тонкие, пальчики длинные, ногти острые. Лак на ногтях алого цвета. Я готов поспорить, что белье на ней тоже алое: крохотные стринги и бюстгальтер на косточках. Маленькая грудь, плечи узкие, по-детски не развитые. Пауза затягивалась.
— Что будем пить? — спросил я и потянулся к карте вин.
— На твой вкус. Я знаю, что он безупречен.
Безупречный вкус был у моей мамы, но, видимо, они думают, что это передается по наследству.
— А что будем есть? — поинтересовался я, выбрав вино. Все ж таки я кое-чему научился у своих родителей.
— Я на диете.
— Значит, будешь только пить.
— И салатик.
— И салатик. Будьте любезны, два салатика от шеф-повара и бутылочку вина, вот здесь у вас очень красиво написано. — Я указал в меню. — И хорошо прожаренный бифштекс с картофелем фри.
— Ты не любишь экзотику? — спросила она, когда официант ушел.
— Я экзотику обожаю, — сказал я с намеком на ее косо посаженные глаза. — Но временно решил от нее отдохнуть.
— Отдыхать надо на море, — намекнула Лена.
— Не сезон, — отговорился я.
— Как это не сезон? Лето!
Для нее было лето, а в моей душе шуршала опавшая листва. Нужен пожар, чтобы спалить ее дотла и освободить место для зеленых побегов. В ее миндалевидных глазах я не нашел ни единой искорки и почувствовал холодок, словно дворник взмахнул метлой, и сухие листья поднялись в воздух.
— Как здоровье мамы? — спросила она, взяв тон светской беседы.
— Спасибо, хорошо.
Я сказал длинную фразу по-французски, она сделала вид, что поняла. Потом замялась:
— Мы мало знакомы…
— С мамой?
— О! Она — мой идеал! Каждый раз рассматриваю ее наряды, пытаясь запомнить детали!