В феврале мы возвращались. Ах, как это было прекрасно. Для этого стоило уехать. Было много криков. Коридор гудел несмолкаемым эхом: «О-О-о-о-кого-я-я-я-вижу-у-у-у». Мы вернулись. Мы вернулись домой. Это был наш дом. Наш мир. И мы поклялись друг другу всегда возвращаться.
Мы тогда еще не знали, что возвращение невозможно. Что мы скоро, совсем скоро станем взрослыми, обзаведемся семьями и неприятностями на работе. Что будем вечно заняты и редко будем писать друг другу. Раз в год — открыточка. Вот и все. Но никогда, никогда друг друга не забудем. Даже страшного Оза позабудем, фамилии однокурсников начнем путать, а вот друг друга — никогда. И когда будет плохо или больно, или еще черт-те как, как бывает в этой треклятой суетной жизни, когда земля уходит из-под ног и никого не остается рядом, у самой последней черты, балансируя на грани отчаяния, мы обязательно вспомним… То дыхание, которое, сливаясь, превращается в чудную музыку, те три пары глаз, что смотрят тебе вслед из прошлого, которым ты не безразлична. И хватит сил — подняться. И продолжить поединок с этой жизнью. Да, я одна. Но за моей спиной — еще трое. Всегда — трое. И поэтому я не сдамся. Поэтому завтра у меня найдутся силы снова подняться и прямо смотреть людям в глаза, что бы ни случилось.
Мы поклялись друг другу возвращаться. Но вот я возвращаюсь одна в пыльные коридоры своей памяти. Или нет? Или, может быть, у каждого своя дорога сюда? Может быть, преуспевающий доктор наук Марго тоже по ночам рыскает в этих лабиринтах? Может быть, Веточка, уложив спать свое большое семейство, тоже порой спускается сюда? Тогда мы встретимся. Мы обязательно встретимся!
Мы были тогда как коты, объевшиеся сметаны. Мы любили всех, кто появлялся в коридоре. Мы обожали своих однокурсников и в первые дни даже подкармливали вечно голодных приживалов домашними разносолами. Марго приволокла целую коробку снеди.
— Твои родители — святые, просто святые, — мурлыкали мы, блаженствуя за столом по десять часов в сутки. — Просто святые…
Все шло гладко и ровно. Все как будто успокоились. Коридор принял нас в свои объятия и ласково поглаживал каждого по голове. И мы таяли…
Даже Оз успокоился. Я смотрела на него и не верила, что это тот самый Оз, который чуть не убил меня из-за крошечного клочка бумаги совсем недавно. Оз был мил, молчалив и весь светился.
Правда, это тоже, наверно, было связано с Фисой. Фиса привезла с собой спицы. Фиса купила пряжу. Фиса принялась вязать.
— Вот она, обыденность, — сокрушалась Марго.
Но Фиса излучала какие-то волны. Их невозможно было увидеть, но действовали они поразительно успокаивающе. На всех. Фиса вязала.