— Это оригинал того, что мне показали в морге, — сказала она.
Данное свидетельство оказалось, по крайней мере, читабельным — отцом и матерью Джозефа Чарльза Геруша были, увидела Глория, Энтони и Кэтрин Геруша, а родился он в Сан-Диего 17 декабря 1946 года.
— Что там есть еще? — спросила она.
Воскбоун выкладывал на стол содержимое ящика.
Акционерные сертификаты. Государственные облигации. Облигации корпораций. Оригиналы отчетов «Маль-Вёрдхэм Секьюритиз».
— Не бедствовал человек, — заметил Хикс.
Детектив извлек из ящика карточку Системы социального обеспечения, выписанную в Сан-Диего 25 февраля 1947 на имя Джозефа Чарльза Геруша.
За нею последовали четыре фотографии. Черно-белые, размытые, зернистые. Молодая пара чокается, сидя на скамейке, бутылками содовой. Она — смуглая, с чертами индианки, в свободного покроя блузке, с барочным, инкрустированным жемчужинами кулоном, который выглядит неизмеримо более дорогим, чем все остальное ее убранство. Он в полосатой рубашке, джинсах и ковбойской шляпе.
Второй, более отчетливый снимок: тот же мужчина со спеленутым младенцем на руках.
Третий и четвертый: крупные планы младенца, прижатого к не уместившемуся в видоискатель лицу мужчины.
Следом Воскбоун выложил на стол паспорт, из которого выпали старенькие калифорнийские водительские права. Он открыл паспорт, сравнил его фотографию с вклеенной в права — снят на обеих был тот же молодой человек, что фигурировал на предыдущих фотографиях.
— Вот он, настоящий Джозеф Геруша, — сказал Воскбоун. И вопреки всем прецедентам улыбнулся.
— Нет, — отозвалась Глория. — Не Геруша. Карл.
— Знаешь, а ведь, пока он не умер, ты меня и видеть-то не хотела, — сказал Реджи Солт. — Я теперь кто — человек, с которым ты завтракаешь за неимением лучшего?
— Молодец, ты все понял правильно.
Они сидели в тайском ресторанчике на углу Олимпийского и Робертсоновского бульваров — у окна, из которого была видна автобусная остановка.
— У тебя усталый вид, Гиги.
— Отдыхать, пока остается не решенной моя главная проблема, мне не удается, — ответила она, принимая стаканчик сладкого чая со льдом от тоненькой официантки, облаченной в гибрид кимоно с микроюбкой.
— А у меня вся жизнь такая… — сказал Реджи и с огромным наслаждением потянулся. — Сплошные нерешенные проблемы… фффух!
Тело у него было широкое, как стиральная машина. Глория вспомнила вдруг — и мысленно улыбнулась, — как впервые увидела его пенис. Вполне отвечавший принятым стереотипам.
«Как и мои мозги», — сообщил он тогда.
— Людям вроде нас с тобой можно только сочувствовать, — сказал он.