И что она скажет подруге?
«Угадай, что я делала ночью».
Барб, надо полагать, поймет все по ее голосу. И скажет: «Ну слава богу, я уж начала бояться, что тебя пополам разорвет». Что же, кое-какие научные обоснования эта боязнь имела. Разве у женщин их возраста машина секса не должна работать на полную катушку? В ответ Глория погадает вслух, не измотала ли она своего мужчину.
А Барб скажет: «Надеюсь, что нет; пусть он набирается сил для следующего раунда».
Глория улыбнулась. Интересно, подумала она, на что похож супружеский секс — после десяти лет брака, или пятнадцати, или сорока? (Реджи тут в счет не идет.) Повезло ли Барб больше, чем другим? Или ей уже стало скучно? И то и другое сразу представлялось невозможным, однако именно такое впечатление у Глории и сложилось. Временами она слушала Барб, и ей казалось, что та говорит скорее о сыне, чем о муже.
«Он вечно забывал опускать крышку унитаза, пришлось преподать ему несколько уроков».
Впрочем, Глория способна была представить себе бесчисленное множество уроков, которые и Кении мог преподать своей жене. Скажем, неприязнь, которую Барб испытывала к наркотикам, развеялась как дым, едва он уговорил ее попробовать марихуану высокого качества. Как-то раз, зайдя в кабинет Кении за ножницами, Глория обнаружила там фантастическую коллекцию трубок.
На самом деле Оберли преподавали уроки друг дружке. Такова участь большинства супружеских пар: взаимное одомашнивание.
Ее влечение к Карлу было иным. Она инстинктивно понимала, что их союз был бы более уважительным, более сдержанным, более взрослым.
«Ага, куда более взрослым, — сказала бы Барб. — Он же на двадцать лет старше тебя».
Интересно, что она скажет теперь? Когда вкус Карлоса еще сохраняется во рту Глории?
«Полистай доктора Фрейда. А еще лучше — заведи сама на себя историю болезни».
Глория усмехнулась.
Надо бы запомнить этот разговор как можно точнее.
Вернувшись в свой номер, она вытащила из рюкзака «поляроид». Сфотографировала на пробу вид из окна: щелчок, вспышка, жужжание — и вот он, снимок. Отлично.
Когда она вошла, Карлос даже не пошевелился. Лежал на животе — шея вывернута, прикованная к шезлонгу рука свисает с края кровати, сам шезлонг наполовину улез под нее. Лицо слегка смято, губы сложены, как у рыбы, правая щека как будто припухла. По-юношески гладкое тело. Глория взяла его в рамку, спустила затвор.
Карлос так и не шелохнулся. Ну и соня. Неудивительно, что он спокойно проспал всю ночь, в отличие от нее, только и знавшей, что дергаться. Принцесса на горошине. Жаль, что она не умеет расслабляться, как он.