— Что с моей деревней? — Артур прицелился Лексу промеж глаз.
— Я не знаю, — пожал он плечами и бросил автомат.
А ведь Лекс мог бы пристрелить и его, и Маузера — Артур помнил, каков он в бою. Выходит, ему самому все это поперек горла. Артур представил себя на его месте. Выращенный военными, напичканный идеями, как ящерица специями, человек без семьи и без привязанностей, каким бы стал он? Мелкий, всеми гонимый лягушонок Лекс, шлюхин сын — машина убийства, отказавшаяся работать. Палец на спусковом крючке снова дрогнул.
Маузер резко развернулся и пальнул назад, откуда лезли наемники. Артур отскочил в сторону и дал по ним очередь. Лекс поднял автомат и, выругавшись, побежал разбираться с бунтовщиками.
— Что это было? — удивился Маузер.
— Земляк, — ответил Артур. — Он мне жизнь спас. Я ему вернул долг.
— Теперь его можно убивать? — Маузер хмыкнул, и Артуру почудилась кривая улыбка Лекса.
* * *
Здание покидали по очереди: Лекс, Артур, Маузер. Высунувшись из люка, им махал Глыба.
— Капитан… О–о–о, Артур, какие люди!
Лекс плюхнулся на задницу возле трупа наемника, опёрся спиной о танкер и закрыл глаза. В душе было пусто и грязно, как в городе после зачистки. Казалось, что всё, кончился город, жители его кончились. А если кто и остался, их пока не видно. И цели в жизни не видно.
Что теперь? Возвращаться под начало Кира? Лекс окинул взглядом поле боя, вспомнил сумасшедшую девушку, мутантку с детенышем, чужой страх, перемешанный с ненавистью, и скрипнул зубами. Нет.
Но все, что он умеет, — убивать. Москва, можно сказать, под Омегой… Артуру хорошо, у него есть смысл — Ника и дочь. Даже если они мертвы, смысл — отомстить.
— Ой, гляньте туда! Сма–а–арите! — Разинув рот, Кусака указывал вверх. Лекс задрал голову: по темнеющему небу плыли три авиетки.
— Не надейтесь, — проворчал Маузер, — вмешиваться они не будут. Кстати, я Маузер. Глыба, Барракуда и Кусака поочередно представились.
— Что делать будем, капитан? — спросил Глыба.
— Грузимся в танкер. — Лекс встал и отряхнул штаны. — Мы дезертируем.
— Правильно! — Маузер пнул черный шлем. — Ибо нефиг с этими фашистами!