– Длугач в Москву улетел, – ответил он.
– Ради прощального пикника мог бы и задержаться, – скривилась Элина.
– Новая труба куда-нибудь позвала, – усмехнулся Денис. – Мы-то в его бизнес-плане уже отработанный пункт.
Элина бросила в костер обломки крабьей клешни, допила вино и, спрыгнув с валуна, подытожила:
– Лично я бы ему дала. Шарм у него хоть и топорный, но все же имеется.
– Кроме шарма, у него еще и жена имеется, – заметил Денис. – И любовница.
– Одна? – деловито поинтересовалась Элина.
– Я про одну слышал. Но не утверждаю, что это все. Почему двух или трех не завести, если средства позволяют?
– Вот и я о том же, – согласилась Элина. – Почему бы ему не взять в любовницы меня? Я бы его сильно облагородила.
«Ну не дура? – сердито подумала Кира. – Размечталась!»
Не об Элине, конечно, а о себе, о себе она это подумала. Именно что только круглой дуре могли прийти в голову все те мечтания, которые вертелись в ее воображении под гул морских волн и пустого людского разговора.
С шоссе послышался гудок – подъехал автобус. Прощальный пикник был окончен. Кира встала с бревна, на котором сидела поодаль от костра, и не оглядываясь пошла прочь от моря и от людей.
«Все-таки глупо, что я не курю. Даже на это у меня не хватило безрассудства».
Кира стояла на лестничной площадке у высокого, во всю стену окна, выходящего на Старопанский переулок. Пора было возвращаться в свою комнату под крышей и садиться за компьютер, на экране которого висела перед нею очередная статья. А если бы курила, то можно было бы стоять вот здесь, у окна, с сигаретой и смотреть на прекрасные фасады соседних домов, на медленные хлопья снега, которые опускаются на лица кариатид с такой лаской, на какую не способен человек, и думать о счастье.
Хотя – ну что о нем думать понапрасну? И хорошо, что она не курит.
Кира отвернулась от окна и пошла по просторной лестнице вверх, к себе под крышу.
Когда она вошла в комнату и подошла к своему столу, то остолбенела.
На столе лежал букет цветов. Когда Кира уходила обедать, никакого букета не было. Его появление было так же ослепительно, как и нелепо.
Она удивленно огляделась.
– Тебе, тебе, – встретив ее недоумевающий взгляд, сказала Матильда. – Как только ты ушла, курьер принес.
– А от кого? – совсем уж глупо спросила Кира.
– Тебе лучше знать! – ядовито заметила Софья Власьевна.
Она была старейшей сотрудницей издательства «Транспорт», и сколько работала в нем, столько сидела в этой комнате. Когда Кира только пришла сюда работать и впервые услышала ее имя и отчество, то не сумела сдержать дурацкий смешок: Софьей Власьевной у диссидентов называлась советская власть, и эта, настоящая Софья Власьевна всем своим монументально-обветшалым видом советскую власть напоминала. Наверное, она сразу поняла причину Кириного смеха, потому что бросила на нее уничтожающий взгляд и с тех пор ненавидела ее всеми фибрами души, если таковая имелась. Кира не обращала на эту ненависть внимания. Да и на саму Софью Власьевну тоже. Обращаться к ней по работе не было никакой необходимости: все ее навыки и знания давно устарели, а приобретать новые она не хотела. Кира не то чтобы презирала таких людей – просто не считала нужным учитывать их существование.