Это предложение было принято всеми, насколько можно было судить по возгласам одобрения, раздававшимся во всех углах зала.
— Гвардия принца будет, без сомнения, храбро защищать его, — сказал сэр Джордж. — Но им с нами не справиться. Все они должны быть убиты, как и их государь. Я лично берусь руководить нападением.
— Тогда победа несомненна, — загудели голоса.
Когда стихли аплодисменты, сэр Фенвик сказал генералу Барклею:
— Кажется, мы остановились на вашем плане.
— Да, да, — раздались голоса со всех сторон.
— Ручаюсь, что мы достигнем своего, если только не возникнут какие-нибудь непредвиденные затруднения, — продолжал сэр Фенвик. — Через два дня должно состояться в этой комнате другое собрание для того, чтобы условиться относительно окончательных приготовлений.
Решение было принято, и собрание стало расходиться.
В тот же самый вечер трое из заговорщиков, присутствовавших на собрании, а именно капитан Пендерграсс, Фишер и Делярю, заседали в другой таверне на той же улице.
Они тихо говорили между собою.
— Не знаю, как вы думаете, господа, — сказал один из них, — но что касается меня, то я, по совести, не могу примириться с предполагаемым убийством короля Вильгельма. Одно слово может предупредить это зло деяние, и слово это нужно сказать. Я говорил об этом с отцом Джонсоном, но он стал угрожать мне смертью, если я позволю себе хоть пикнуть. Тем не менее я решил открыть заговор графу Портланду. Вы, впрочем, можете действовать, как хотите.
— Нет, если вы так решили, то и мы не отстанем от вас.
На следующее утро около 11 часов Вальтер был уже в Сент-Джемском парке, откуда через Гайд-Парк направился в Кенсингтонский дворец с целью сделать предварительную рекогносцировку.
Он был не более как в двухстах шагах от дворца, как вдруг дворцовые ворота широко распахнулись, и показался сам король, ехавший верхом. Впереди него было около дюжины гвардейцев и столько же их двигалось сзади. Рядом с ним ехал его адъютант капитан Верной.
На Вильгельме был великолепный малиновый камзол, шитый золотом, и широкополая, украшенная перьями шляпа, из-под которой спускались на плечи длинные локоны парика. Высокие сапоги и галстук из фламандских кружев довершали его костюм.
Нельзя было сомневаться, что это был сам король. Крупные черты лица, орлиный нос, темные быстрые глаза, как будто чего-то ищущие, все это указывало на Вильгельма III.
Тихо проезжая возле Вальтера, Вильгельм устремил на него свой орлиный взор. Капитан Кросби снял шляпу и сделал низкий поклон. Король быстро обернулся к своему адъютанту и спросил: