– Прибыл посланник от сэра Роберта Ноллиса, – отрывисто сказал он, с какой-то неуловимой злорадцей разглядывая лежащего на полу Альберта. – Ждет в холле.
Альберт опять заскреб локтями по каменному полу, перевел взгляд на руки и с удивлением обнаружил на них кольчужные рукава. С усилием приподняв голову, он понял причину неповоротливости. На нем была тяжелая кольчужная рубашка, доходящая до колен, да еще с приклепанными металлическими пластинами. А комната была вроде и той же, но в то же время отличалась. Деревянная кровать так же высилась слева, точно он упал с нее ночью. И зеркало было на месте. Но исчезла печурка в камине, да и окно оказалось завешено желтой тряпкой. По полу были разбросаны составные части металлических наручей и поножей. Освещалась комната факелом, вставленным в скобу на нештукатуренной стене. И было смрадно.
Нервно хохотнув от слабости и ошеломления, Альберт с трудом перевернулся, подтянул колени и, скрипя, начал подниматься. Но человек в комнате не остался в стороне и двумя руками ухватился за предплечье историка, помогая встать.
Выпрямившись, Альберт опасливо высвободился из чужих объятий, вновь огляделся, и мысли пошли по пути наименьшего сопротивления, то есть логически. Очевидно, вчера он участвовал в каком-то костюмированном представлении, которое закончилось грандиозной попойкой и потерей памяти. На это указывали доспехи, отвратительный кислый привкус какого-то пойла во рту, сильнейшая головная боль и, косвенно, перегар от неведомого помощника в коричневой куртке. По-видимому, тот изображал на представлении лучника, а впоследствии оказался собутыльником. Альберт еще раз внимательно оглядел незнакомца уже профессиональным взглядом и нашел, что экипирован тот весьма достоверно под английского лучника XIV века. Не иначе, как давно состоит при каком-нибудь обществе реконструкции исторических сюжетов. Запах давно не мытого тела дополнял средневековый антураж. Впрочем, как показалось Альберту, от него самого пахло не лучше.
Историк причмокнул губами, пытаясь припомнить, что же такое он вчера пил. Похоже, что-нибудь вроде абсента, славящегося особым эффектом на непривычных к нему людей. Вином так память не отшибет. А вот ездил ли он вчера в архив, как было задумано, и вообще, сколько дней длится этот праздник? И с чего вдруг весь этот карнавал? Альберт задавал себе множество вопросов, но ответов в голове не было ни на один. Память пестрила средневековыми картинами, но сделать какие-то выводы о продолжительности пьянки он не мог. Точнее, мог, но отогнал эти мысли как заранее абсурдные, так как выходило, что средневековье начиналось у него чуть ли не с детства… Теперь Альберт начал понимать причину злорадного удовольствия во взгляде незнакомца. Так смотрят на того, кто по пьянке натворил дел и ждет теперь заслуженной расплаты в виде вспышек страшных озарений, утерянных денег и пропавших документов.