— Н-ну… Потому что у нее было летающее помело? — спросила я неуверенно.
— Отнюдь! Потому что она была до такой степени чувственной женщиной, что ее огромные нереализованные желания — желания любви! — влияли на все, что ее окружало! Даже на такую строго научную плоскость, как гравитация. И то, что Яга искала любви и не находила, стало причиной различных чудес. Ведь чудеса, или неожиданные поступки, которые творят люди, — чаще всего следствие любви, которая вышла из-под контроля! И тогда ангел становится бесом, нежное, любящее существо — жестоким палачом, который губит нашу душу. А лицо женщины из прекрасного становится отталкивающим и некрасивым…
На короткое время он обернулся ко мне — я увидела темные внимательные глаза, в которых все же скрывалась еле заметная смешинка. Теперь, когда передо мной было его лицо целиком, я могла сделать вывод, что несчастья любви, которые уродуют людей, этому человеку не грозят. Он был очень, просто до неприличия красив. Той особой красотой, которую называют «породистой». Густая грива седых волос в сочетании с темными глазами и крупным прямым носом делали его похожим на какой-то портрет из Русского музея — вот только я забыла, на какой.
А тем временем, еще раз улыбнувшись мне, он отвернулся. Снова стал смотреть на дорогу.
— Откуда вы все это знаете? — спросила я, помолчав. — Вы философ-любитель? Сказочник?
— Вовсе нет, — засмеялся он. — Просто изучать все, что связано с Бабой-Ягой — это в некотором роде моя профессия… Говорите — куда ехать? У меня примерно час свободного времени, и я смогу вас подвезти.
Я назвала адрес.
* * *
К счастью, мы сумели избежать пробок. Миновали Бауманскую, проехали два перекрестка и въехали в узенькую улочку, своего рода аппендикс Госпитального переулка. Здесь притертые со всех сторон новостройками и сверкающими от полировки офисными зданиями стояли неизвестно как сохранившиеся трехэтажные домишки, обреченно ожидающие сноса. Возле одного из них мы и остановились.
— Вас подождать? — любезно предложил мой спаситель. Сделал он это, конечно, из чистой вежливости.
— Спасибо, не нужно.
Подъездная дверь качалась на петлях и имела такой замшелый вид, что казалось, ткни ее — и она рассыплется в труху. Лестница была облита чем-то мерзким и липучим. Нужная мне 22 квартира оказалась на верхнем этаже.
Было странно думать, что Павел, очень брезгливый от природы, мог полюбить («Он полюбил!» — кольнуло в сердце) кого-то, кто вышел из этих стен. У меня нет предубеждения против бедности; в своей жизни мне хоть и не часто, но доводилось встречать людей, которые при малом достатке сохраняли удивительное достоинство. Но жильцы этого дома себя просто не уважали. Об этом можно было судить и по вони в подъезде, и по исписанным стенам, и по грязным, обшарпанным дверям квартир.