— Притвориться больным? Мой добрый друг Исаак, что угодно, только не это.
— Помнится, кто-то обещал сделать все, что угодно… не задавая вопросов.
— Речь шла о деньгах или какой-то материальной поддержке, которую я мог оказать вам, но улечься в постель, отвернуться от всех моих клиентов — я сейчас очень занят. Вы не представляете, как занят. В течение двенадцати дней, начиная с четверга, никто не сможет вести с нами дела здесь, в гетто, и, по крайней мере, двое хороших людей из христианской части города разорятся, если я немедленно не позабочусь об их нуждах. Они зависят от моей помощи уплатить за товары, которые привезут в город на будущей неделе. Восстановить свою репутацию мне уже не удастся.
— Это не обязательно делать немедленно, — заговорил Исаак. — Я сомневаюсь, что это принесет кому-то вред, в ближайшую неделю-другую определенно. Но если сможете сделать это для меня в то время, когда попробуете казаться больным в течение двух-трех дней, это будет интересно и полезно. Ложиться в постель вам нет нужды. Работайте спокойно в кабинете, но в течение этих дней не принимайте посетителей.
— Ну что ж, — сказал Мордехай. — Я подумаю, как это сделать. В конце концов, вы обещали найти мне кого-нибудь сдержанного и надежного для поездки на Мальорку и встречи с Фанетой и ее матерью.
— Я обещал, сеньор Мордехай?
— Конечно. Это была ваша мысль, разве не так?
— Признаю, моя, — сказал врач.
— Думаю, теперь самое время привести ее в исполнение.
— Почему?
— Я получил ответ на письмо в Севилью, — сказал Мордехай. — Большая часть его не интересна никому, кроме меня, но я прочту вам то, что раввин пишет о моих тамошних родственниках.
— Будет очень интересно, — сказал Исаак.
— Он написал: «Сеньора Фанета и юный Рувим три года назад уехали из Севильи на Мальорку вскоре после смерти ее мужа. Мальчику тогда было почти двенадцать лет. Они собирались жить вместе с Перлой, матерью Фанеты, но с тех пор я не имел о них никаких вестей. Не вижу, зачем какому-то молодому человеку выдавать себя за Рувима. Сын Фанеты должен говорить, как житель Мальорки. Мальчик говорил, как все в севильской альхаме, но с матерью разговаривал на ее родном диалекте, хотя она часто жаловалась, что он говорит на нем плохо. Рувим хороший парнишка, но не обладает способностью к языкам, как я знаю по своему горькому опыту. Учить его ивриту было мучительной задачей и нелегким испытанием для моего терпения». Вот и все, Исаак, что он знает о парне и его матери, поэтому полагаю, что искать дальнейшие сведения нужно на Мальорке.