— Но можно же сказать, что мы преследуем шведов, — возмутился Ансгар, которому не терпелось догнать драккар Дома Синего Ворона и решить вопрос, который его волновал.
— Сказать можно. Но тогда нас вообще не пропустят, — невозмутимо заметил Валдай. — Никогда. Словене берегут свои торговые пути не хуже русов и репутацией устоявшегося спокойствия дорожат. Репутация их в безопасности Волхова. Город живет за счет пошлины. Тем более драккар принадлежит Дому Синего Ворона. Славенцы не захотят ссориться с теми, кто постоянно здесь плавает и приносит им немалый доход. И потому свои намерения лучше не раскрывать. Не волнуйся, конунг, все равно догоним. Дорога длинная, а скорость у нас выше. А до утра побережем гребцов. На Волхове им предстоит трудная работа, и потому ночь будем идти только под парусом. А догонять нам лучше уже в Ладоге-море или в Нево-реке, потому что на Волхове стоят словенские остроги, и они тоже могут доставить нам неприятности.
— И что? Будем терять такое драгоценное время? — спросил конунг недовольно и явно ожидая, что сотник его поддержит.
Но Овсень молча выслушал аргументы кормчего, более опытного в плаваниях, и так же молча принял их как неизбежность, с которой бороться бесполезно.
— Будем терять, — категорично сказал Валдай. — Я сейчас распоряжусь, чтобы гребцы пошли на отдых. Если сейчас поторопимся, имеем возможность дальше вообще не торопиться, потому что нам тогда придется возвращаться.
Кормчий словно не замечал желаний конунга или специально хотел делать все против этих желаний, и это злило Ансгара. Чем ближе он подходил к своей власти, тем больше возникало препятствий — так казалось юноше. Хотя внутренний голос говорил, что основные препятствия еще впереди. Но и в одиночку бороться со сложившимися обстоятельствами он тоже не мог — среди славян не было его слуг, и даже сотник Большака, которого он нанял, слугой по большому счету не был и при любом удобном случае готов был показать собственную независимость. И потому Ансгар вынужден был скрепя сердце согласиться. На ладье командовал не он, и даже не сотник Овсень, который казался более лояльным и которому самому не терпелось быстрее добраться до мест, куда увезли его жену с дочерью. И с этим нельзя было не считаться.
Распоряжения кормчего были сразу же выполнены командой. Ладья значительно снизила скорость в сравнении с тем, как шла раньше, хотя инерцию сохраняла еще долго. Три других ладьи быстро догнали первую и убрали весла, поравнявшись с ней. Сотник Овсень и кормчий Валдай разговаривали с экипажами других ладей громко и объясняли ситуацию. При этом не нашлось ни одного кормчего, кто высказал бы желание идти напролом. И даже руянский сотник Большака, казавшийся конунгу таким неукротимым и мало обращающим внимания на препятствия, согласно решил пойти отсыпаться. Но, скорее всего, с огорчением подумалось Ансгару, отсыпаться он решил в обнимку с подарочным бочонком хмельного меда.