— Я же говорю, заходи… — снова позвал Гунналуг, теперь уже более требовательно и властно, так что отказаться после момента, когда полог был отодвинут, показалось невозможным и опасным.
Торстейн глянул, куда ему ступить. Место, чтобы поставить ногу, было, он поставил, но поставил, как оказалось, не на наклонную поверхность, а на совершенно плоскую, которой здесь не было. Глянул еще раз и увидел, что часть его ноги, которая еще находится вне каморки, нормальная, а та часть, что ушла за порог, была странно изогнута, будто бы нога была сильно, почти катастрофически, до дикого уродства искривлена. Тем не менее боли он не почувствовал, как должен был бы почувствовать при переломе кости. Какое-то мгновение Китобой думал, но, подняв глаза, поймал насмешливый и слегка испытующий взгляд колдуна, и тогда решился, стремительно шагнул за порог и оказался вдруг на ровной поверхности, с которой падать было совершенно некуда. Полог за его спиной опустился вполне естественным образом, как он и должен был бы опускаться в реальных условиях человеческой, а не колдовской жизни.
Торстейн наклоном головы поздоровался.
— Ты, Китобой, достойно выдержал испытание. Пожалуй, с тобой стоит иметь дело… — сказал Гунналуг слегка разочарованно, потому что ожидал испуга, которого не последовало. — Садись сюда, на эту шкуру, и расскажи, чем так обижает вас ярл Ингьяльд.
— Мы не слишком охотно даем себя в обиду, — возразил Торстейн. — А ярл желает, чтобы мы отдавали ему десятую часть своей добычи с рыбной ловли и охоты. Но мы всегда были вольными бондами и не желаем этого делать. И потому предпочли ту же десятую часть отдавать наемным берсеркам, взявшимся нас защищать. Этим мы показали, что не жадные люди и воюем не за часть добычи, а за принцип. И он для нас важен. Это принцип нашей свободы, доставшейся нам от наших предков.
— С этим все ясно, хотя принципы можно было бы отстоять и в суде лагмана. Ингьяльд не посмел бы выступить против приговора лагмана. Я так думаю. А как получилось, что Ингьяльд захватил лучший фьорд на берегу? Куда вы смотрели?
— Это спорные земли. Официально на них раньше никто права не предъявлял. Старое поместье Ингьяльдов находилось чуть дальше по берегу, но там вообще есть только высокий утес и нет никакого фьорда. Правда, при доме был хороший участок с плодородной землей. Потому дом там и построили. Старое поместье сгорело от удара молнии, и ярл стал строить новое на берегу фьорда. Мы в те времена держали там почти все свои лодки, на берегу было два вика, но никто ярлу не стал мешать, потому что он на фьорд прав не предъявлял. Он предъявил только после того, как построил дом и заселил его воинами. И поставил нам условия. Когда мы не согласились, он сжег наши вики, убил несколько человек, и мы вынуждены были переселиться, потому что тогда еще не объединились против него и не могли противостоять.