Гунналуг откровенно высказывал претензии Одноглазому, словно требовал плату за оказанные услуги и набивал себе цену. По крайней мере, Торольф все понял именно так. Но он сам был тоже опытный торговец и цену сразу попытался сбить, как умел сбивать всегда.
— Это все из-за твоей книги. Проклятая седьмая скрижаль. И я сына потерял из-за нее. Вот ведь что странно, когда Снорри жив был, он почти врагом казался. А как не стало его, сразу тоска за грудь цепляет, и не хватает чего-то родного. Как ни суди, а он был моим единственным сыном. Я его растил и воспитывал, я ему меч когда-то в руку вложил и показывал, как правильно наносить удар. Учил от чужих ударов защищаться. Он был моим продолжением, а теперь его нет…
Торольф даже потер рукой грудь, словно смиряя стоящую там боль, и отвел в сторону взгляд своего единственного глаза. С одной стороны, можно было подумать, что он с трудом сдерживает слезу, с другой стороны, кто хорошо знал Торольфа, понимал, что он таким образом пытается спрятать обычную хитрость своего взгляда.
— Хорошо, что колдунам не разрешается становиться конунгами и иметь женщин и детей, — заметил Гунналуг с откровенным сарказмом. — И никакие выборы колдунов никогда не волнуют, если, конечно, не приходится в них вмешиваться. И никто за грудь не хватает. Никакая родственная кровь не тревожит и не трогает. Но колдуна другое трогает…
— Что тебя трогает? — переспросил Одноглазый.
— Что я попусту растратил силы на мелочи и никак не могу восстановиться.
— Поиски седьмой скрижали для тебя мелочи?
— Мелочи для меня — это эффекты фокусника, типа молнии, вложенной в чужую руку. Самое плохое в этом то, что твои воины начали бояться тебя и почти перестали бояться меня. И я не могу уже подпитываться их страхом. Мне его не хватает, как не хватает седьмой скрижали. Я вообще ввязался в эту историю с выборами только потому, что надеялся найти скрижаль и с ее помощью избежать наказания за нарушение запрета. Но запрет я нарушил, а книгу не обрел. Будь она у меня в руках, я мог бы столько страха и на тебя самого нагнать, что все вокруг меня дрожали бы. И доспех на твоих воинах звенел бы беспрестанно.
— Но страх-то здесь же остался. Пусть меня боятся, но ты этим и подпитывайся.
— Невозможно. Подпитаться можно только тем страхом, который сам внушаешь. И нет сил, чтобы сделать что-то такое, чтобы всех испугать. Западня, замкнутый круг. Жить не хочется, и жить не интересно.
— Осталось недолго. Скоро ты доберешься до своей башни, и… Ты же говорил, что там восстановишь силы сразу? Происки врагов не смогут там тебя достать?