Только один раз столкнулась дома с его мамой. Очень странные были отношения. У меня ощущения остались свои, непохожие на те, что наши однокурсники описывают. Может, потому, что я девочка, или у нее настроение не заладилось в тот день, когда я к ним пришла, допустим. Может, она готовилась к концерту, не знаю. Она вышла, увидела меня и сказала:
— Да, да, да, здравствуй, деточка.
Она знала моих родителей еще со времен мюзик-холла. Довольно суховатая была женщина, строгая, я ее всегда побаивалась, честно говоря. Вот не знаю почему. От нее всегда каким-то холодом веяло, с первой встречи. Она так и ушла к себе, а Андрюша меня быстренько провел в свою комнату…
При всей моей симпатии к Андрюше я понимала, что он — домашний мальчик, мамин мальчик, это было ясно. Немножко даже подкаблучник. Тогда он казался достаточно избалованным, при маме, при папе. Но держали его в большой строгости. Конечно, мама всегда главенствовала в их семье, задавала тон, а Александр Семенович был более мягким, добрым, обаятельным. Вот от него не веяло холодом. Казалось, что скорее отец сделал сына, чем мать».
В августе 1973 года Центральное телевидение показало двенадцатисерийный телефильм «Семнадцать мгновений весны». Успех у фильма был необыкновенный. Казалось, что к началу показа очередной серии жизнь по всему Советскому Союзу замирала. Люди бросали все дела и усаживались у телевизоров. Екатерина Градова, исполнительница роли советской радистки Кати, мгновенно стала звездой. Вот, что она вспоминала о тех днях: «После одной из первых серий я вышла за хлебом в гастроном „Новоарбатский“, едва причесана, с собакой Марфушей на поводке. И вдруг на меня поперла толпа. Люди подставляли спины, чтобы я на них расписалась, спрашивали, что будет в следующей серии… Два часа я стояла прижатой к прилавку, продавцы вызвали милицию. Когда я вернулась домой, Андрей был в ужасе: называется, вышла на пять минут за хлебом».
Андрей не смог увидеть две последние серии фильма, так как уехал на съемки в Италию. Кстати говоря, насчет игры собственной жены в этой картине он никогда не говорил, во всяком случае — на людях.
Несмотря на семейные разногласия, Екатерина Градова всегда была хорошего мнения о своем муже. Впрочем, Миронов этого заслуживал. «Андрей умел уважать людей, даже когда он сталкивался на улице с отдыхающим на земле пьяным господином, у него находилось для него несколько добрых, с дружеским юмором слов, — вспоминала Екатерина. — Никакого высокомерия и презрения, мне кажется, что он не смог бы и на сцене одолеть этих красок. Я уже не говорю о том, каким жрецом своего дела он был. Жил только этим и ничем другим. И еще одно при его „звездности“ уникальное качество — он всегда сомневался в себе. Не было ни одной роли (в нашей с ним совместной жизни), репетируя которую он бы не говорил: „Меня снимут“. И говорил это абсолютно искренне. А когда я его спрашивала: „Тебя? А кем тебя можно заменить?“ — в ответ он начинал перечислять фамилии своих товарищей по театру, искренне считая, что это может быть другая трактовка, а он уже приелся, заигрался. Это качество меня поражало».