Главное, не торопиться с ним. Спешка хороша только при ловле блох, а он намеревался приучить парня к себе. Приучить и приручить, не собираясь ограничиваться быстрым перепихом на зло своему новому родственнику.
- Где Поль? - легок на помине!
- Ты меня спрашиваешь? - Ксавьер удивленно приподнял брови.
- Кого же еще? - протянул Ожье. Если бы взгляд можно было ощутить телесно, а не только в качестве избитой метафоры, то этот придавил бы египетским обелиском. - Вы так тесно общались только что!
О- ля-ля! Ксавьер едва успел прикусить язык, и небрежно повел плечом.
- Ничего такого… - ему хватило совести изобразить смущение. - Мальчик немного перебрал, сейчас проветривается.
- Надеюсь, что ничего, - с многозначительным нажимом проговорил Ожье, смерив молодого человека тяжелым взглядом, прежде чем отойти.
Ксавьер оценивающе проводил его глазами. Грие наверняка взбесится, когда узнает, что в пещерке его драгоценного рыжика уже кое-кто похозяйничал, так в том и соль. А сделать, если все будет по обоюдному согласию, он ничего не сможет, потому что маленький «Поль» невольно окажется на стороне любовника, даже если промолчит.
Однако… что же успел увидеть Ожье? Хотя, если порассуждать, то судя по тому, что он еще жив и здоров, а Грие так и не вмешался, то видел он немного. Точнее не видел слез и протестов.
Большую удачу трудно представить!
Мужчинам не положено стенать и заламывать руки, особенно тем, которые называются мужчинами настоящими. Ну или на худой конец таковыми считаются. Они обязаны бить морды, и драться до победы за свою территорию или самку, заставляя противника умываться кровавыми слезами. Ага. Это ж инстинкты, они самой матушкой-природой вложены.
Только вот что делать если начистить физиономию лица хочется прежде всего себе? Хотя бы за те пятнадцать минут, на которые выпустил лисенка из поля зрения.
И именно такого, пасмурного, с этой вечной его складочкой меж бровей, раскинувшихся дорогой собольей опушкой… Равиль по-прежнему держал себя в ежовых рукавицах, кто другой и не заметит ничего, но для пристрастного взгляда хорошо знающего его человека, приставшие к мальчишке маски становились прозрачными. Что-то не то последнее время творилось с его рыжиком, и чем дальше, тем сильнее. Юноша был весь словно пережатая пружина, готовая даже не распрямиться, а лопнуть, брызнуть осколками в разные стороны, и сегодня Равиль глянул так, что дрожь пробрала. В темной завесе тумана стыл сосущий дождливый холодок. Чуть ли не с ненавистью взглянул, - и злость там была, и отчаяние, и какая-то уж вовсе загнанная тоска.