— С Мирандой и со всей остальной компанией.
Она повернулась и пошла в кабинет, где хранились ее лекарства от аллергии. Проглотив пару таблеток, Жюли вернулась на кухню и села на стул напротив отца, ожидая дальнейших расспросов.
Миранда была ее близкой подругой еще в колледже, и Жюли часто без зазрения совести прикрывалась ее именем, придумывая истории о несуществующих друзьях и несостоявшихся вечеринках. На самом деле в ее жизни не было ни того ни другого. Но, к счастью, отец был слишком занят собой и редко спрашивал Жюли о подробностях ее личной жизни.
— Это хорошо, веселись, пока молода, — отец одобрительно кивнул головой. Тут он заметил ее покрасневшие глаза и нос: — У кого-то из них была собака?
— Целых две, — ответила она, думая о двух собаках в усадьбе, которых ей пришлось усыпить. Полицейские уже, наверное, давно нашли их. С собаками, конечно, ничего не случится — Жюли использовала обычное снотворное.
— Ты выпила лекарство?
— Только что.
Жюли обычно не принимала лекарства перед тем, как идти на дело. Ей вообще они не очень нравились. Никогда нельзя было угадать, как они подействуют на нее. Иногда она становилась от них вялой и сонной, иногда — чересчур возбужденной. Ингалятор, который она всегда носила с собой, помогал восстановить дыхание, избавляя от тяжести, навалившейся на грудь, но не спасал от прочих неприятностей, связанных с аллергией, — нос опухал, слезы лились из глаз, в горле першило.
Отец снова кивнул:
— Хорошо.
Жюли улыбнулась в ответ, думая о том, как он ей дорог. Когда ее мать была жива, они были так счастливы вместе. Отец тогда был совсем другим.
Когда она была маленькой, он часами гулял с ней по берегу моря, помогая собирать маленькие разноцветные раковины или строить причудливые замки из песка. Каждый раз отец придумывал что-нибудь новое, а она не переставала удивляться его фантазии.
А вечера! Как Жюли любила эти уютные вечера, когда она, взобравшись к нему на колени, затаив дыхание, слушала истории о волшебных принцессах, их верных белоснежных единорогах, ручных драконах, которые своим дыханием могли подогреть чашку шоколада и поджарить парочку тостов. Когда же она подросла, отец перестал рассказывать сказки, но зато мог часами слушать Жюли, когда она увлеченно рассказывала о том, что происходит у нее в жизни, делилась с ним своими планами и мечтами.
Но со смертью мамы все сразу изменилось. Отец замкнулся в себе. Все эти шесть лег он жил в своем собственном мире и мало обращал внимания на то, что происходит вокруг. Он опустился и почти перестал следить за собой, как бы ни старалась Жюли заботиться о нем. Несмотря на то что работа в качестве искусствоведа, а впоследствии реставратора приносила ему приличные деньги, обычно он носил старые поношенные костюмы, не обращал внимания на очки, одно стекло которых давно треснуло, небрежно приглаживал рукой вечно растрепанные густые седые волосы.