– Не было бы! – Вова отмахнулся. – Ну, ударило бы вас столом, может, стеклами поцарапало, не тот это заряд, чтобы все кафе к чертовой матери разнесло. Так, больше для испуга… Да вы и сами видите…
– Вижу… – протянула я, – ну так мы можем идти?
– Идите! – кивнул майор. – Если можете. А то если совсем плохо, девушке укольчик медики сделают, – он кивнул на Любу.
Вид у нее был не блестящий. Теперь после шока наступила депрессия, и Люба глядела на майора тусклыми глазами и что-то шептала бледными губами.
– Да ладно! – рассердилась я. – У нас такое не впервой!
Я подхватила Любу и потащила ее к выходу, за последнее время это вошло у меня в привычку.
– Куда идем? – спросила я на ходу. – Имей в виду: ни в какую забегаловку больше тебя не поведу, иначе ты снова напьешься…
Люба посмотрела грустно, и мне стало стыдно – человек и вправду запуган до предела. Но, с другой стороны, мне ведь тоже грозила опасность, и я же не превращаюсь от страха в кисель! Нужно действовать, а не трястись!
– Не туда, – слабым голосом сказала Люба, – я ведь теперь в свою квартиру вернулась.
– О, с новосельем тебя! – оживилась я. – Ну веди, показывай хоромы-то!
Хоромы и вправду оказались царские. Дом стоял на Шестой линии, а поскольку в исторической части Васильевского острова по распоряжению губернатора нельзя впихивать откровенные новостройки, то дом стилизовали под особняк восемнадцатого века – чтобы он не слишком отличался от соседних. Двор был выложен аккуратной плиточкой и засажен кустами сирени и декоративными хвойными растениями. Меж кустов пряталась стеклянная будка охранника, он кивнул Любе, не выглядывая из окна.
Уж не знаю, как там было в свое время в особняках восемнадцатого века, говорят, лестница была устлана малиновой бархатной дорожкой и посетители оставляли галоши внизу, возле швейцарской, но подъезд Любиного дома произвел на меня неизгладимое впечатление.
Плитка на полу была такой гладкой, что хотелось проехаться по ней на коньках, витые перила заканчивались медными шишечками, ковровая дорожка устилала ступени.
На широких подоконниках стояли красивые керамические кашпо с экзотическими растениями. Цветы были свежеумытые, с гладкими блестящими листьями. С моей любовью к растениям я не могла не обратить на них внимание.
И вдобавок ко всему на каждой лестничной площадке в качестве светильника висели едва ли не хрустальные люстры.
– Круто! – одобрила я. – Красиво жить не запретишь!
Люба только грустно усмехнулась в ответ.
На площадке третьего этажа было две двери, из-за каждой раздавался лай.
– Господи, Энджи, и когда это кончится… – вздохнула Люба, отпирая дверь и впуская меня в квартиру.