То, что для санитарных врачей взятка обычное дело, Глеб не сомневался, но, чтобы расплата проходила еще и натурой, было несколько неожиданно. Несмотря на то что после увольнения Дворецкой прошло целых семь лет, Глеб выяснил, где именно они провели трое суток, и, хотя никаких обстоятельств того события выяснить не удалось, стало ясно, что именно с тех пор у Морозова и Дворецкой начались довольно близкие отношения. Теперь Глеб не сомневался, что заместитель главного санитарного врача именно тот человек, который все эти годы курировал и направлял Татьяну в бизнесе. Дело оставалось за малым – доказать это.
Рассказывая Никите о ходе расследования, он поинтересовался – не известно ли тому о связи бывшего школьного друга и бывшей медицинской сестры. Никита ответил отрицательно. Все это вполне логично укладывалось в выстроенную Глебом схему. Теперь начиналась самая кропотливая часть операции, сбор улик и доказательств.
* * *
После того ночного разговора Юлия и Никита все свободное время проводили вместе, но больше к затронутой теме ни он, ни она не возвращались, старательно избегая даже намеков. По вечерам они ходили танцевать, и Юлия, чувствуя себя в кольце сильных рук, восторженно повиновалась малейшему движению Никиты, а после страдала ночами, оттого что его не было рядом. Никита весь день не сводил с нее глаз, а затем истязал себя на тренажерах, чтобы хоть немного обуздать разбушевавшиеся гормоны. Но, находясь рядом друг с другом, они вели себя будто брат и сестра. Никита невольно вспомнил страдания Дафниса и Хлои, но если те не знали, как разрешить проблему, то у него с Юлией оказалась иная сложность, они оба точно знали и как, и где, но вот только не могли себе этого позволить. Никита впервые в жизни столкнулся с подобной задачей. Раньше все было предельно просто: коньяк, букеты-конфеты – постель. Чуть лучше, чуть хуже – не принципиально, результат всегда один. Сейчас же сгорая от желания и запрещая себе даже помышлять о близости, Никита получал от этого даже некое извращенное наслаждение. Ну, хоть умри, не мог он просто предложить Юлии переспать с ним, нечто большее, чем плотское желание, не позволяло ему этого сделать. В то же время он наслаждался ее обществом, гулял с нею по тенистым аллеям, катался на лодке, болтал о пустяках. Никите казалось, что сложившиеся отношения вполне устраивают Юлию, она больше не провоцировала его, старательно выдерживала безопасную дистанцию и не допускала двусмысленных высказываний. Плохо было только по ночам, когда Никита не мог уснуть и, ворочаясь в пустой постели, представлял себе ее, такую соблазнительную, налитую, влекущую. Тогда он выходил на балкон и подолгу смотрел на черный ночной лес, невозможно высокое, усыпанное невероятно яркими звездами небо, одинокий фонарь возле штаба.