– Да не буду я обижать твоего пажа, Танечка, не буду! – шутливо поднял руки вверх Максим. – Пусть себе играет господин будущий юрист, если у него хобби такое и начальство не против. Но если он возомнил, что его подпустят к Грею… Ха-ха! Еще молоко на губах не обсохло Грея играть!
– Максим, заткнись! – посоветовала Марианна Сергеевна, поднимая глаза от текста пьесы.
– Заткнитесь все! – приказала Тарасова и схватила за штаны Петьку, который рванулся было к обидчику. – Сядь немедленно! Только начали работать, и такие фортели! Максим, придержи язык! Петька, будешь выделываться, позовем на Рассказчика Ларисиного мужа, он в елках неплохо отработал. А тут у нас театр, а не детский сад, при всем нашем уважении к твоему огромному таланту. А чувства будешь на сцене проявлять… если Юля разрешит. Сейчас три минуты перекур, возвращаемся и работаем сначала.
Все немедленно вскочили и потянулись к выходу, как школяры после звонка с урока, даже некурящие – не подымить, так поболтать. Макс демонстративно взял под руку Татьяну и, заведя какой-то разговор, увел за собой, а Марианна Сергеевна вытолкала Петю в другую дверь, чтобы без помех прочитать ему нотацию.
Юля осталась сидеть в кабинете одна. И в наступившей тишине услышала, уже ничуть не удивляясь, чей-то монотонный голос, будто читавший документ:
– Дуэль есть единоборство между двумя лицами по обоюдному их соглашению, со смертоносным оружием при заранее определенных условиях и в присутствии свидетелей с обеих сторон. Причина ее – вызов одного лица другим за нанесенное оскорбление. Различают обыкновенно три рода оскорблений: оскорбление легкое, или невежливость. Оскорбление обруганием – оно может быть вызвано как произнесением ругательных слов, так и обвинением в позорных качествах. И оскорбление ударом, под ударом подразумевается всякое преднамеренное оскорбление. Если единоборству не предшествовало предварительного соглашения в условиях, и если оно произошло не в присутствии свидетелей, то оно не дуэль и не признается ни общественным мнением, ни законами…
– Юля… Юль! Ты чего сидишь? Давай начинать! – вернул ее к действительности голос Тарасовой. – Хуже нет после Нового года все сначала начинать, как дети, честное слово!
И Юля, остро сожалея о том, что не успела записать услышанное, с трудом заставила себя вернуться в Каперну, на причал, где начиналась совсем другая история – девочки Ассоль и ее капитана.
Репетиции нового спектакля затянулись дольше, чем рассчитывали Светлана Николаевна и Юля: сперва долго не могли найти художника, который сделал бы на сцене то, что видел режиссер, потом ждали, когда сможет приехать на репетиции исполнитель роли Меннерса. Потом пришла беда, откуда не ждали: Таня, репетировавшая истово и даже как-то отчаянно, поссорилась с Максом, который, по ее мнению, недостаточно серьезно относился к работе. Юля это тоже, конечно, замечала, но считала, что Макса уже не переделаешь, потому что болезнь провинциального премьерства неизлечима (но, в конце концов, именно благодаря ее обострению Макс и вернулся в родной театр). Она пыталась объяснить Тане, что зрительницы придут в экстаз только от одного вида блудного принца, об отъезде которого они так горевали, так что Макс может вообще просто стоять на сцене и молчать. А Грей, по большому счету, не такая уж и важная птица во всей этой истории, главное, что он все-таки приехал и что паруса не поленился заказать именно алого цвета, без всяких оттенков и сомнений.