– Я не пойду, – отказалась Юля. – От меня там один вред будет.
И она вкратце пересказала Тарасовой ее разговор с Павлом в аэропорту. О том, как он ее не узнал, хотя несколько раз видел, как она в отместку не удержалась от ехидных замечаний в его адрес. И о том, что спектакль ему не понравился, как и она сама, кажется.
– А ты и лапки кверху? – захихикала Тарасова. – Что не узнал тебя – это как раз нормально, ты актриса, ты разная. Это Сашка у нас всегда одинаковая, краса ненаглядная. Тебе не досадно, что она тебя опередила? С Марианной на пару, голову даю на отсечение, что без Марианны тут не обошлось. А мне, понимаешь, как играющему тренеру обидно за наш с тобой тандем. Пошли, даю тебе еще один шанс. Только джинсы свои не надевай, лучше платье. То, бордовое, тебе идет. И браслет Юркин как раз.
– Светлана Николаевна! – возмутилась Юля. – Ну что вы такое говорите! Прямо как сваха, честное слово!
– Ты хотела сказать «сводня», но удержалась из вежливости, – правильно поняв заминку, продолжала веселиться Тарасова. – Молодец, начальство надо уважать. Вот я тебе, как начальство, и говорю: просыпайся, накладывай грим, и пошли работать. Это работа, понимаешь, Юля? Твоя и моя, кроме нас с тобой, ее никто не сделает. Я тебе уже объясняла.
Юля попыталась вставить слово, но директриса ее не слушала. Отсмеявшись, заговорила серьезно:
– И не ломайся, я же тебя в постель к нему не укладываю. Там уже и место занято, судя по всему, опоздала ты, голубушка, опоздала. Понимаешь, мужик он, кажется, непростой. Я и сама вижу, и по тому, что ты мне рассказала. Вдвоем нам легче будет. А то спектакль не выйдет. Если сразу денег даст, тогда успеем костюмы в срок отшить, а если нет… – Тарасова вздохнула и замолчала, предоставляя Юлиной совести возможность продолжить монолог.
– Хорошо… Я приду, – обреченно согласилась Юля.
– Вот и ладушки, в десять у проходной. Пропуск нам Варвара уже заказала. Кстати, она твоя большая поклонница, ей оба твоих спектакля ужасно понравились. Глас народа! – подсластила пилюлю Тарасова и отключилась.
К кабинету с табличкой «Директор завода» Юля тащилась, как приговоренный к месту казни. Просить всегда неприятно, а просить денег, да еще без отдачи, – унизительно вдвойне. Нищие актеры пришли на поклон к доброму барину. Доброму ли? Даже восторженные комплименты, которыми ее осыпала в приемной Варвара Петровна, не смогли поднять ей настроения. Она поняла наконец, какую неприятную миссию взвалила на себя в последние годы Тарасова, добывая деньги на то, чтобы творческий гений режиссера Удальцова мог расцветать без помех на скудной ниве провинциальной культуры. А он взял и уехал, разозлилась Юля. Но и злость не помогла. Входя в директорский кабинет, она чувствовала себя так отвратительно, что даже руки дрожали, а в животе сидел противный холодок.