Одним последним усилием ветеран преодолел оставшееся расстояние и борцовским захватом прижал к себе Бегоева.
– Что, обгадился, нохча? – просвистел срывающийся от ненависти шепот, и в следующее мгновение Бегоев полетел вниз по скользким от дождя кафельным ступенькам.
Руслан почти упал, но быстро оттолкнулся пальцами от пола и сбежал на несколько ступенек, стараясь сохранить равновесие.
Квасов догнал противника и снова толкнул. Цепляясь за кафельный бордюр, Руслан устоял и даже предпринял попытку прорваться наверх – безуспешную попытку.
Квасов, оскалившись, нанес удар – в грудь.
Точно таким ударом после демобилизации Квасов проломил одному неудачнику грудную клетку и дал себе слово не применять боевые навыки против мирняка, но сейчас – сейчас он имеет дело не с мирняком, нет, сейчас перед ним враг.
Руслан упал и скатился на нижнюю площадку.
Квасов подождал, пока парень поднимется, и вальяжно спустился к нему.
Теперь оба стояли перед наглухо закрытой дверью в магазин.
Увидеть, что происходит в углублении, можно было, только если подойти совсем близко: козырек и глубина спуска скрывали происходящее от случайных свидетелей.
Расчет Квасова был простым и верным: объявление о ремонте – его нечаянный заступник и покровитель, укроет от всевозможных ненужных эксцессов. Ему никто не помешает.
Никто не помешает увеличить счет.
Каждый мускул, каждый нерв в организме подчинялся воле Антона – ни с чем не сравнимое наслаждение, доступное избранным. Он, Квасов Антон, и есть избранный. Его избрала судьба, оставив жить.
Глаз наметил точку на теле жертвы – замок от молнии, прямо под полудетским упрямым подбородком. Бить надо туда – в кадык, свалить одним ударом. Вложить всю ненависть и взращенную за много месяцев жажду мести.
Глаз спокойно примерялся к траектории движения, рука несуетливо и послушно вспоминала отработанные годами навыки.
«Уничтожь врага», – отдал команду мозг.
– Руслан! – где-то наверху взметнулся Симкин крик. – Руслан!
Квасов так и не смог понять, что произошло в следующий момент.
Он услышал отчетливый голос: «Первая мысль – уничтожить. Это я поняла. Вторая-то мысль придет или нет? Вот что хотелось бы услышать».
Вторая мысль… Вторая мысль?
Призрак коммунистки-писательницы из сто седьмой квартиры возник из воздуха и заслонил помертвевшего от страха Руслана.
Квасов даже потряс головой, стараясь вернуть себе ясность мыслей. У старухи был скрипучий старческий голос, а этот – нежный и молодой.
Неужели он спятил? Конечно, спятил, если этот нохча все еще дышит.
– Русла-а-ан! – совсем близко надрывалась Сима.