Но «следующих» не было. Стиснутые между двух огней, воины принца Джона смело бросились наутек…
…Я, разумеется не сомневался в словах доблестного епископа Адипатуса, что валлисцы не любят ирландцев, но даже вообразить себе не мог — насколько они их не любят! Ирландцы разбегались по полю, а бойцы батальона имени святого чудотворца Давида гонялись за ними с азартом своры борзых собак, травящих зайцев. Причем гонялись исключительно за ирландцами, о чем можно было судить по одежке преследующих и догоняющих. Машина родня одевается на манер шотландцев — в юбки и клетчатые одеяла, а ирландцы — почти также, разве что юбки погрязнее, а одеяла — потусклее…
— Энгельс!
— Я!
— Возьми ребят из первого пехотного и заканчивайте это избиение. Живые пленные нам куда нужнее, чем мертвые…
— Прынц! Робер! — Маленький Джон мчался по полю со скоростью, сделавшей бы честь даже скаковой лошади, — Там казну захватили!..
Так, а вот это — уже серьезно. Грабежа я не допущу!
— Коня мне! Джон, за казну твои парни головой отвечают! Вместе с тобой!..
Минут через двадцать мы уже были в захваченном лагере противника. Там, на удивление, было тихо. Повального грабежа не наблюдалось, лагерных женщин никто не насиловал и никто не расспрашивал с пристрастием захваченных пленных на предмет «Куда деньги спрятал, сука?!» Пустые шатры, брошенные повозки… Быстро же вы разбегались, ребятушки…
Возле самого большого шатра с невнятным гербом над входом — караул из родичей Джона. И, к моему изумлению — русичей…
— В отца удатностью вышел, — шепнул мне на ухо Олекса. — Што, Гудкович: казна — твоя, рухлядь — наша? Гоже ли?
Я вспомнил правила распределения награбленного, принятые батькой Хэбом и поинтересовался:
— Долю мне какую дадите? В смысле, положите?..
— Твоя доля, княже, известная, — вмешался Чурын. — Полдобычи князю, полдобычи — хоробрам.
Олекса Ольстинич кивнул и спросил:
— Ладно ли?
— Уговор, — я махнул рукой. — Делите…
…В войсковой казне «дяди Вани» оказалось золото, причем ни много, ни мало — на полные двадцать тысяч фунтов серебра. Плюс моя личная добыча составила еще почти пять тысяч марок: войско подошло к вопросу разграбления королевского лагеря столь основательно, что по окончании осталось только абсолютно чистое место. И больше ничего…
В тот же вечер Скарборо праздновал победу. Праздновал душевно, с размахом и полной отдачей сил. Если бы де Бург, чью голову мои землячки притащили мне в качестве оригинального сувенира, сообразил бы оставить хоть пару тысяч в качестве стратегического резерва — все могло бы плохо кончиться, потому как к утру в Скарборо было не более двух сотен трезвых, охранявших сон и покой до изумления пьяного воинства. Хорошо, что противник оказался в меру глуп…